Роман Канушкин - Телефонист

– Это, безусловно, очень заманчиво звучит, – ухмыльнулся он, – но, к сожалению, в реальной жизни такого не бывает. Искусство, конечно, строит жизнь, но не настолько напрямую.

– Но девочка…

– Послушай, Ксения Сухова – вероятно, очень внимательный мой читатель, и по логике истории догадалась, что это ещё не конец. Даже раньше меня. Но как это ни парадоксально на первый взгляд, такое, как раз таки, бывает. Всё остальное – просто совпадение. О чём я ей и сообщил.

– Она знала, что Тропарёвский, изловленный её отцом, – это ещё не всё. Откуда?

– Вряд ли она что-то знала… Если убрать всякую мистику, то это – банальная ошибка познания, делать такие умозаключения. Совпадение по времени и по сути – всё-таки разные вещи.

– Ну, наверное.

– Вопреки. А не благодаря: войны выигрываются вопреки тупости военачальников, – развивал он свою мысль. – Экономика растёт вопреки алчности политиков, а ты ко мне… расположена вопреки моей непроходимой тупости, алчности и эгоизму.

– Я слежу за тем, как ты исправляешься.

– Взять ещё пива?

– Ладно, не надо.

Ольга вроде подуспокоилась. Всё же спросила:

– Там маньяк или звонки с угрозами?

– Мне почём знать! – удивился он.

– Поэтому и сказала про подробности…

– Послушай, любимая, – вздохнул он. – Я понимаю, что шила в мешке не утаишь, но иногда очень даже можно. Некоторое время. Про то, что я начал новую книгу, знают на сегодня, – он стал загибать пальцы, – мой издатель, но он под подпиской о неразглашении и не враг сам себе, деньги… Мадам, которая нема, как могила, к тому же уехала; и со вчерашнего дня ты. Ещё догадалась эта сверхпроницательная юная красотка. Кто из перечисленных особ больше всех подходит на роль маньяка? Только не поднимай руку первая.

Улыбнулась. Спросила:

– Ты назвал меня «любимая»?

– Не знаю. Не заметил… К тому же, я пообещал Ксении не выдавать её Сухову. По-моему, она его как огня боится. И я её понимаю.

– Ты назвал меня «любимая», – сказала Ольга. – Никогда больше не произноси этого с такой интонацией.

Они стояли, закутавшись в пледы, на широченной деревянной террасе под косой крышей и смотрели, как с ночного неба падает снег.

– Томбе ля неже, – сказал он.

Ольга молча прильнула к нему. Потом произнесла:

– С ладонь снежинки, – выставила руку. – С детства любила эту песню.

Он повернул голову и посмотрел вниз, в долину:

– Вообще ничего не видно.

– Прекрасно.

– Только эти театральные фонари во дворе. Крутой у твоих друзей дом.

– Нет, не крутой. Уютный. Когда будет солнце, обалдеешь, какой отсюда вид.

– Все эти модные краснополянские резорты где-то внизу?

Ольга кивнула.

– И мы здесь одни?

– Нет, чуть ниже начинаются дома. Самый первый – моих друзей. Завтра придут поздороваться. Но выше только лес. И снег.

Он перевалился через перила наполовину и оказался под снегопадом. На голове тут же образовалась шапка из мокрых снежинок. Отряхнулся, глаза радостно засияли:

– Снег отрезает нас от мира!

– Вот и замечательно.

Ещё раз отряхнулся, бросил взгляд в белую мглу и в темноту за ней: мир действительно перестал существовать. Ухмыльнулся и возвестил:

– Там кто-то есть, внутри этого снега. И он приближается.

Ольга хмыкнула:

– Ну и пожалуйста. А мне нравится это место. И мне уже страшно. Ну-ка, давай, быстренько спасай меня.

На следующий день он проработал почти до четырёх, до возвращения Ольги с горы, и перевыполнил все дневные нормы.

– Соскучился тут без меня, писака? – Ольга ставила лыжи в скирум и казалась невероятно румяной.

– Вот ещё! У меня же здесь Телефонист, прибыл верхом на этом снеге и заходил на кофе. С ним не заскучаешь.

К ужину к ним пришли «здороваться» эти самые Ольгины друзья, притащили с собой горячих пирогов из местной пекарни и двоих детей, брата и сестру, впрочем, довольно воспитанных. Поев, они большую часть времени проиграли на втором этаже или во дворе, под снегом, который стал заканчиваться. Девочка приближалась к границе подросткового возраста, мальчик с неожиданным именем Лука только что перевалил её. Ужин вышел очень весёлым, но уже к девяти гости деликатно засобирались. Они вышли их провожать и выяснилось, что снегопад давно кончился; зато похолодало, и над ними раскинулось звёздное небо. Проводили гостей до их дома, ненадолго задержавшись на рюмочку, потом быстро вернулись в свою спальню, а потом стояли, закутавшись в пледы, на том же месте, что и вчера, и смотрели на звёздное небо над головой.

– Совсем не хочу уезжать, – поделился он.

Ольга перевела взгляд на двор, засыпанный последним снегом. Снег искрился, перечерченный косыми тенями от фонарей; склон напротив, поросший каштанами в снежных сейчас шапках, сиял той же белизной, резко обозначенной на фоне густоты чёрного неба.

Им опять было хорошо вместе.

– Вообще-то, это была моя реплика, – сказала Ольга.

Утром всё залило ослепительное солнце. Он стоял один на той же самой террасе и восхищённо смотрел вниз.

Ольга встала только через час:

– Доброе утро, хренов жаворонок!

– Доброе, – он ткнул рукою вниз. – Долина была широкой и открытой, и в ней было много солнца.

– Ты слышишь, какая капель?

– И слышу, и вижу. Невыносимая красота. Подняться, что ли, с тобой хотя бы на часик, посмотреть эти твои лыжные трассы.

– Ну уж нет! – Ольга фыркнула. – Я завела себе бойфренда-инструктора, так что третий – лишний.

– Тем более надо, – возразил он. – Должен же я знать, какие у тебя на самом деле вкусы.

Почесал себе переносицу, предложил:

– Могу покормить тебя завтраком. Скрамбл эггз с беконом и помидорами. Яичница, короче.

И поймал себя на том, что его взгляд снова вернулся к следам на снегу.

– Я еду на Розу, – объявила Ольга. – В такую погоду, как сейчас, с самого верха, если чуть пройти, даже видно море. Не будешь жалеть, что пропускаешь работу?

– Буду, – он смотрел на отпечатки ног на снегу.

Это были их вчерашние следы. И следы детей, что играли во дворе. Только… Он поморщился. Возможно, что всё это ерунда и детские шалости. Он это увидел, поглощённый красотой и спокойствием вокруг, всего минут десять назад. Чтобы попасть в дом, надо было подняться на несколько ступенек на террасу к входной двери. Большинство следов вели от ступенек к воротам, в которых располагалась калитка, выход со двора. Ходили туда-сюда. Это следы их и гостей. Ограда из кривых фактурных досок была высокой, в человеческий рост. Вот ещё следы на расчищенной площадке у гаража на цокольном этаже и чуть дальше, маленького размера – это следы детей, лепили снеговиков. Двух. Дальше всё белое, чистый двор. Не считая одного следа наискосок от входа в дом до самого низкого уровня ограды в дальнем левом углу. Точнее, наоборот: от угла ограды в дом, потому что следы вели только в одном направлении.