Жан-Кристоф Гранже - Обещания богов

Он снова подумал о Симоне Краусе. По многим показателям психиатр вполне подходил на эту роль. Следует проверить, были ли Сюзанна Бонштенгель и Лени Лоренц также его пациентками. И этот карлик точно вхож в «Вильгельм-клуб», он как раз с ними одного поля ягода. Но предположить, что он убийца? Что за бред! Такого недоростка жертва прихлопнула бы в два счета. Чтобы убивать, нужно быть сильным и безжалостным – уж кому-кому, а Бивену это хорошо известно.

Он подумал о более простом варианте: преступник вращается в высших сферах НСДАП. Элита СС кишела пришедшими к власти серийными убийцами. Это было почти необходимым условием, чтобы заполучить пост. Но вот так пачкать руки? Кромсать утробу каких-то теток? Бивен плохо себе это представлял: убийцы от рейха предпочитали массовость. Их больше интересовало количество, а не качество. И скоро они оторвутся по полной в Польше…

Динамо, прекрасно знавший Бивена, пихнул его в бок:

– Не дергайся ты. Мы его возьмем. Просто мы не привыкли искать настоящих виновников.

Хёлм прав: они не полицейские и не следователи. Они каратели, палачи-самоучки, умеющие лишь взламывать двери и вытаскивать за волосы подозреваемых, которых им подносили на блюдечке.

На этот раз все складывалось по-другому. Они имели дело с настоящим преступником. С хищником, который сам охотился и умел уходить от преследования.

Сквозь просветы между деревьями Бивен наблюдал за своими людьми – воротники кителей и фуражки поблескивали в лучах послеполуденного солнца. Словно чья-то кисть нанесла медовые мазки на каждую нашивку, каждый козырек.

Куча никчемных болванов бродила по оцепленному участку, не зная ни что делать, ни хотя бы чего не делать. Один из них фотографировал, но, кажется, не очень уверенно обращался со своим аппаратом. Почувствовав, что за ним наблюдают, он бросил взгляд на Бивена и уверился в одном: если он обделается со снимками, у него будет куча времени повысить свою квалификацию в концлагере.

Бивен ушел, не дожидаясь Динамо, и решительным шагом направился к широкой магистрали, пересекавшей Тиргартен с востока на запад. Он уже собирался сесть в свой «мерседес», когда увидел, как подъезжают несколько фургонов и машин гестапо. Что до скрытности, им еще учиться и учиться.

«Мерседес» тронулся с места, и Бивен поразился крайнему убожеству пейзажа. Широкая прямая трасса, по обеим сторонам сплошной лес. Удручающее зрелище, даже в это время дня, когда послеполуденное солнце изливало золотые потоки.

Скрытность, повторил себе он. Он и сам был охотником. И умел подобраться к добыче совсем близко. Но ему придется забыть все, чему он выучился за последние пятнадцать лет, этих грохочущих лет в СА и СС, чтобы вновь стать тем мальчишкой, каким он был когда-то, – непревзойденным охотником в лесу своих предков.

– Я разочарован, гауптштурмфюрер. Весьма разочарован.

Едва вернувшись в гестапо, Бивен был вызван на ковер к непосредственному начальству, обергруппенфюреру Отто Пернинкену, который, по всей видимости, был осведомлен не хуже его самого об убийстве Лени Лоренц. Как минимум одно достоинство за гестапо следовало признать: информация тут передавалась молниеносно.

– Сколько времени вы уже работаете над этим делом?

– Шесть дней, обергруппенфюрер.

– И каковы результаты? – Шеф не дал ему времени ответить. – Никаких. Ноль. Полное отсутствие и зацепок, и подозреваемых. А теперь еще и новое убийство.

Пернинкен сложил руки на кожаном бюваре, лежащем на его письменном столе. Обергруппенфюрер представлял собой стопроцентно чистый продукт национал-социализма, без малейшей накипи или примесей. Этот офицер родился не из лона женщины, а из окопов Соммы [60] Битва на Сомме – крупнейшее сражение Первой мировой войны на реке Сомме, происходившее с 1 июля по 18 ноября 1916 года, одно из самых кровопролитных в истории; потери с обеих сторон были огромны, но англо-французские войска в итоге получили стратегическое преимущество, а потери Германии в ходе этой битвы, а также под Верденом в середине 1916 года сильно подорвали боеспособность и моральный дух немцев. . Его околоплодными жидкостями были кровь поражения и пот побежденных.

Но то же самое можно было сказать и о Бивене.

Пернинкен всеми фибрами души одобрял все постулаты гитлеровского режима. И делал это не слепо, а потому, что каждой своей клеточкой разделял его идеи и ценности.

– В Тиргартене действовал тот же убийца, верно?

– Безусловно тот же. По предварительным данным…

– Я прочту ваш рапорт. – Пернинкен повысил голос. – Вы отдаете себе отчет в общественном положении жертв?

– Полностью, обергруппенфюрер.

– А вы отдаете себе отчет в историческом моменте, который мы сейчас переживаем?

– Я прекрасно все понимаю, обергруппенфюрер.

– Вы думаете, это подходящий момент, чтобы выказывать слабость? Чтобы позволить говорить, будто рейх не может защитить жен представителей своей элиты?

– Нет, обергруппенфюрер.

Что касается внешности, Пернинкен был величественно лыс – как королевский гриф. Розовый, блестящий, абсолютно голый череп. Под этим монументальным куполом его черты выражали жесткую властность, нечто, что гнет подковы и сворачивает в бараний рог все прочее. Как ни странно, эта розоватая кожа напоминала младенческую и прекрасно гармонировала с черным мундиром из плотной ткани, похожей на сукно солдатских одеял.

– Так чем вы тогда занимаетесь, мать вашу?

– Обергруппенфюрер, позвольте напомнить, что обстоятельства весьма непростые.

– Будь дело простым, его бы оставили Крипо.

– Необходимость скрывать факт произошедшего затрудняет расследование. Мы не можем ни напрямую опрашивать наиболее близких жертве свидетелей, ни взаимодействовать с другими полицейскими службами.

– Гестапо ни в ком не нуждается.

– Я вас понимаю, обергруппенфюрер, но и вы поймите, насколько эти ограничения тормозят ход дознания.

Пернинкен встал и, заложив руки за спину, подошел к окну. Все начальники полиции на всех широтах и во все времена разыгрывали эту сцену. Законы жанра .

– Что у вас на самом деле есть?

Бивен чуть не ляпнул «ничего», но в последний момент опомнился:

– У жертв много точек соприкосновения. Например, все они бывали в «Вильгельм-клубе», светском салоне, где…

– Я в курсе. Что еще?

Больше у Бивена ничего примечательного не было, но разговор с маленьким психиатром и историю с Мраморным человеком он предпочел оставить при себе. На всякий случай .

– Короче, – уклончиво заметил он, – они были знакомы друг с другом и часто участвовали в престижных светских мероприятиях, связанных с жизнью нашего рейха.