Эва Гарсиа Саэнс де Уртури - Водные ритуалы

Альбу не впечатлила бравада подруги.

– Поэтому ты стала изучать виктимологию?

Эстибалис вздохнула – сдалась, приоткрыла крошечную дверцу в своей непроницаемой стене.

– Мне хотелось знать, что делало меня жертвой. Чтобы больше никогда не быть ею ни с одним мужчиной.

В ответ Альба не проронила ни слова, просто положила руку Эсти на бедро, чтобы придать ей немного силы, немного тепла, донести до нее: «Я здесь, и мне ты можешь все рассказать». Это спокойное теплое прикосновение словно обладало целительной силой.

– Видишь ли, – продолжала Эстибалис, немного помедлив, – я думаю, какой бы сильной, устойчивой личностью от природы ты ни была, не допускала побоев, жестокого обращения, грубости… реальность закладывается в детстве, и если ты – мальчик или девочка весом двадцать килограмм, ты не сумеешь помешать сильному взрослому сделать тебя жертвой. Думаю, такое по-прежнему случается каждый день. Я имею в виду насилие в семье – никому не видимые, скрытые зверства, о которых матери частенько догадываются, предпочитая держаться в стороне. Что делать этим физически слабым мальчикам и девочкам, чтобы не становиться жертвой? Это невозможно, они не могут противостоять этому. Все это отпечатывается в характере, который в противном случае не имел бы патологических черт.

Альба понимающе кивнула. Уж она-то много чего могла бы рассказать о психопатах.

– Твой предыдущий, этот Икер, был хорошим парнем, не так ли?

– Мухи не обидит, это да.

– Вот почему ты его выбрала. В этих отношениях ты чувствовала себя в безопасности, поскольку знала, что он никогда не поднимет на тебя руку. Ты искала защитника.

– Ты что, психолог?

– Мы на этой работе все немножко психологи.

– Ну, ты сама ответила на свой вопрос, – заметила Эсти.

– И все же ты порвала с ним несколько месяцев назад. Ты уже чувствуешь себя достаточно сильной.

Эстибалис кивнула и поднесла руку к серебряному кулону в виде эгускилора.

– Это случилось после смерти Энеко, моего старшего брата. Он защищал меня от отца, хотя позже втянул в мир психоделиков, которые разрушали мое здоровье и сделали зависимой. Но на самом деле я была привязана именно к нему, к моему брату-защитнику, а не к наркотикам, которые он доставал. Вот почему я не пробовала их с тех пор, как он умер, и уверена, что никогда к ним не вернусь, хотя Унаи мне по-прежнему не доверяет. Он так и не понял, что я употребляла наркотики из-за Энеко: нет его – нет и наркотиков. Я свободна, я освободилась от Энеко. Его смерть оторвала меня от него, а заодно и от потребности в защитнике; вот почему через несколько недель я рассталась с Икером. Я поняла, что уже стала взрослой: наша работа и все, что с ней связано, сделали меня взрослой. Посмотри на меня: я ростом едва достигаю метра шестидесяти, физически никогда не сравняюсь с мужчиной, у меня нет такой силы, и любой преступник может меня ударить, – но я больше не живу в мире, где человек на пятьдесят килограммов тяжелее пинает меня каждое утро, если я отказываюсь лопать на завтрак прогорклое печенье.

– Но ты все равно тяготеешь к славным парням вроде Унаи. От него ты не бежишь, не так ли? Тебе он по-прежнему нужен.

Шишка выскользнула у Эстибалис из пальцев. Лгать Альбе не имело смысла.

– Как ты узнала? – прошептала она.

– Когда твой отец тебя бил… ты звала Кракена, чтобы он тебя спас, потому-то твой отец и запомнил это прозвище. На самом деле он помнит не его, а тебя, зовущую его по имени.

– Это правда. Когда произносила его имя, я как будто исчезала, сбегала, чтобы все быстрее закончилось. Я не надеялась, что он придет, чтобы меня спасти. У нас с ним никогда такого не было.

В ее голосе не чувствовалось ни следа обиды, настороженности или неприязни, Эсти видела в Альбе только друга, которому можно доверять.

Доверять что? Да все: наконец-то истина вырвалась на свободу, и услышавший ее человек не осудил Эсти.

– Унаи – моя любовь, моя единственная любовь, единственный парень, которого я по-настоящему любила, в которого всегда была влюблена, с тринадцати лет, когда Энеко и Лучо начали вместе ходить в горы, и мы иногда встречались с Унаи. Это были времена двойного преступления в дольмене.

«Когда твой муж начал убивать детей», – мысленно добавила Эстибалис, считавшая Альбу первой жертвой Нанчо.

– Унаи было двадцать, – продолжала она, подобрав новую шишку, – и между нами ничего не было. Я много раз старалась выкинуть его из головы, особенно когда он начал встречаться с Паулой, одной из моих лучших подруг. Мне было тяжело с обоими, хотелось убраться подальше. Когда Паула умерла, я тоже хотела умереть. Я видела горе Унаи, видела, как его покалечила та жуткая авария, как он переживал смерть детей, которых вынашивала Паула… Я думала, что умру, видя, как он страдает. Больше всего мне хотелось, чтобы это закончилось, чтобы он больше не мучился. Мы спасали его все вместе: дед, Герман, ребята, умиротворяющий Вильяверде… Он доверился нам и позволял себе помочь. Вот почему я знаю, что его афазия Брока когда-нибудь кончится. Это для него не первый удар; от таких ударов он становится сильнее, они закаляют его, как закаляли когда-то его деда. Унаи доживет до ста лет, а когда выйдет на пенсию, вернется к себе в деревню, – но ничто и никогда не сможет его сломить.

Альба улыбнулась, обняла Эсти и притянула к себе. Та положила голову на плечо подруги.

– Я всегда это знала, – наконец проговорила Альба. – А сам Унаи о чем-то догадывается?

– Он же мужик, ни о чем он не догадывается. – Эстибалис улыбнулась, пожав плечами.

– Это правда. Он такой… чистый, искренний… Он заслужил быть тем, кем стал для тебя и меня, для нас обеих, правда же? Он никогда не обидит нарочно.

– Да, думаю, в этом все дело. Эй, это ведь не повредит нашей дружбе? Скажи, что не повредит. Терпеть не могу бабское соперничество.

– С моей стороны его не будет. Ты заботишься о нем, он заботится о тебе. Таких друзей, как ты, у него больше нет. Я хочу, чтобы ты была в его жизни, чтобы ты продолжала ему помогать. Мне нечего возразить; он выбрал тебя, ты для него очень близкий человек, гораздо больше, чем друг. Ты для него сестра.

– Вот именно, я всегда была для него асексуальной подружкой, – вздохнула Эсти, и Альба невольно улыбнулась. – Я не шучу. Встретив Паулу, он вообще перестал меня замечать, я исчезла с его радаров. Он рассказывал, как развиваются их отношения, и Паула туда же… Они были без ума друг от друга, а я была общим приятелем; они оба одинаково мне доверяли. На свадьбе я была подружкой невесты в фиолетовом платье… да-да, представь себе, в фиолетовом. В Академию Аркаута я поступила ради него, чтобы быть с ним рядом ежедневно всю жизнь до самой пенсии. Каждый божий день. Я видела его чаще, чем Паула; он рассказывал мне секреты, которые не мог доверить ей. Это был мой выбор. Я люблю его так сильно, что даже не хочу с ним спать: это рискованно, я могу его потерять. Я хочу от него всего сразу, и все это у меня уже есть: вижу его каждый день, могу позвонить ему в любое время, могу сидеть на его больничной койке, обедать с ним хоть каждый день, а то и завтракать. У меня есть человек, рядом с которым я хочу быть постоянно, и так оно и будет всю жизнь. Такое не назовешь утешительным призом.