Ольга Дашкова - Рецидив

Тяжело дышу, он все не отпускает мои губы, продолжая целовать, лишая воздуха и разума. Медленно отстраняется, все так же держит за волосы, смотрит прямо в глаза, а у меня все плывет. Дышу, приоткрыв рот, пытаясь сфокусировать взгляд, тело медленно отпускает от удовольствия.

– Ты ведь разрешила?

Сглатываю, его хриплый голос царапает нервы. Наконец вижу его глаза, совсем близко. Голубые, холодные, словно арктический лед. Прямой нос, полноватые губы, щетина, я могу даже разглядеть неровности кожи. Я видела его, мне кажется, точно видела. Чуть отклоняюсь, чтоб собрать картинку его образа в кучу. Сердце снова сбивается с ритма, но уже не от удовольствия, а от страха.

– Разрешила, да,– говорю тихо, пытаясь слезть с его колен, но он крепко держит.

По его лицу совершенно не понять, о чем он думает, глаза снова изучают меня. Губы плотно сжаты, только холод глаз, а на затылке с силой сжимается рука, болезненно стягивая волосы. Я его знаю, точно знаю. Именно поэтому так надрывается сердце. Взгляд бегает по его лицу, снова погружаюсь в голубой холод глаз.

Трасса. Черный «Ягуар». Шиловы.

Твою же мать!

Агата, соберись, сука, растеклась соплями. Медленно выдыхаю через нос.

– Узнала?– его вопрос снова как утверждение.

В таких случаях надо просто включить дурочку или отвечать агрессией на агрессию. Если он начнет прессовать меня? Да нет, ему никто не даст этого сделать. Или даст? Ну, как-то я уже пришла танцевать приват, да так, что кончила. Спокойно.

– Не понимаю, о чем вы.

– Какая непонятливая девочка.

Он все еще удерживает меня на своих коленях. Сильно стискивая талию и волосы, ведет носом по шее, вдыхая мой запах. Снова пульсирует где-то внизу живота. Это так по-животному пошло, так возбуждает.

– Девочка, ты пахнешь сексом. А еще ложью.

Губы скользят по нежной коже, прикусывает ее зубами, втягивает.

– На тебе слишком много тряпок.

Сильные руки легко рвут кожаный лиф, оттягивая его вниз, освобождая грудь. Вскрикиваю от неожиданности, соски уже твердые, грудь дрожит. Не знаю, отчего больше – от возбуждения или непонятного страха. Надо оттолкнуть, позвать охрану. Надо уйти. Сейчас. Пока не поздно.

Не могу. Или не хочу?

Не сейчас, когда его губы накрывают сосок, а руки сжимают грудь. Мне двадцать три года, я давно не девственница, но ни один мужик так не накрывал сознание и не будил во мне спящих демонов порока.

Я вообще не любила секс, принимала как неизбежное, Шакал давал мне за него защиту, лишь поэтому я терпела его ласки, стиснув зубы. Губы терзают мой сосок, а я подставляю второй, сжимая шею мужчины, оставляя на ней царапины от ногтей.

Господи, господи! Дай мне сил. Веду себя, как шалава, он ведь именно за этим пришел. Вот Жора будет смеяться в голос. Камеры. Черт, камеры. Смотрю в мигающий огонек в углу, но лишь прикусываю губы и стону, когда он прикусывает сосок, тут же зализывает укус.

Глеб

У нее безумно вкусная грудь. Такие возбужденные, тугие соски. Покусываю их и тут же зализываю укусы, слушая сквозь музыку ее стоны. Она так откровенно кончала, а я даже не трогал ее, только сквозь кожу шорт чувствовал, какая она там горячая.

Дерзкая малышка. Смотрел за тем, как она ведет телом, а самого вело в сторону словно пьяного. Ничего особенного она не делала, даже не старалась. Но я вцепился в полупустой бокал до побелевших костяшек, думал, треснет в руке.

Красивая. Очень красивая. Но сейчас, когда она крутилась у шеста, ей было похуй на всех и все. Вглядываюсь в татуировки. Лицо девушки во все правое бедро. Грустное лицо, увядшие розы. Развернулась спиной, на левом плече одно крыло, почти на половину спины и предплечья.

Какая занятная девочка. Падший ангел с одним крылом.

Когда подошла и села сверху, не удержался, положил ладонь на ее бедро. Кожа гладкая, теплая, но пальцы обожгло словно кипятком. Глубоко вдохнул, повел подбородком. Чуть уловимый аромат роз, словно тех роз, что набиты на ее теле. Вторая рука легла на ее бедро, и обе накрыли упругие ягодицы.

Хотелось сгрести ее, перевернуть, уложить на спину, заглянуть в глаза. А больше всего– поддаться накатывающей похоти, не контролировать себя, отпустить, просто погрузить в нее свой член и вытрахать то надменное безразличие, с которым она вошла в комнату.

Но не выдаю ничем свои эмоции. Это не про меня. Четкий контроль всего. Слов, движений, держу их в тугой узде. Девочка двигается, трется о мой стояк. Ее тело так идеально сливается с моим. Ловлю свой кайф от ее эмоций, она так откровенно тихо стонет. Тело трясет в моих руках. Запах роз становится более отчетливым.

Я чувствую ее голод и страх. Как она пытается все это скрыть. Но то, как она кончила на моих коленях, было шоком для нее самой. А так сопротивлялась в начале, мол, я не танцую приваты, я не такая. А сейчас кусала губы, содрогаясь всем телом.

Помогаю ей, готов сам кончить в свое белье. Горячая плоть под ладонью, несколько движений. Мои губы на ее, словно начало бесконечного падения. Ее губы – вкус моего греха. Ее стоны – крик моего голода.

Смотрит затуманенным взглядом на меня, глаза у нее голубые с серой дымкой. Даже в темноте вижу их блеск. Рву совершенно ненужный ей лиф, впиваюсь в грудь. Царапает шею. Точно, дикая.

Резко переворачиваю ее на спину, не успевает даже понять, что произошло, удивленно смотрит. Нависаю, снова всматриваюсь в глаза, сжимая пальцами ее скулы.

Точно она, та заложница с разбитой дороги в красном берете. Ее портрет, нарисованный криминалистом с моих слов, висит у меня дома. Но была ли она там заложницей? Или все это был спектакль специально для меня?

Девочка тяжело дышит, провожу по ее щеке носом, вдыхая запах секса, которым она вся пропитана. Нашего секса. Рву пуговицы на шортах.

– Сними, иначе разорву все.

Ерзает подо мной, блядские шорты слишком плотно сидят на ней, кожа влажная, высокие ботинки тоже мешают. Сука! Смотрю, плотно сжав челюсть, на ее обнаженное тело, в пупке блестит камушек пирсинга, кожа отливает в полумраке бронзой. Идеальная. Совершенная.

Провожу рукой по внутренней стороне бедра, она смотрит, словно никогда не видела мужика. Живот дрожит, соски торчат. Не хочу торопиться, звон пряжки ремня, надрываю презерватив зубами, не гладя, раскатываю его по освобожденному из брюк члену. Девочка все лежит и смотрит на меня своими огромными глазами. Чего в них больше– страха, предвкушения, желания? Не могу понять.

Пальцами касаюсь раскрытой плоти. Она такая горячая и мокрая, приоткрывает пухлые губки, раздвигает колени шире, когда по кругу глажу ее клитор. Но тормоза окончательно срывает, наваливаюсь сверху, подминая под себя, приподнимаю за ягодицы. Сразу вхожу на всю длину, при этом засасывая сосок.