Mr. Kisskin - Дубль Деменция. Любовь И Ненависть

– Мы тебе не враги, – сказал я. – А часть тебя, Лонгиний. Если не примешь нас – не сможешь принять себя.

После этих слов он ослабил хватку, позже, чуть поразмыслив, и вовсе отпустил руку, в ответ я сделал то же самое. Через некоторое время мы втроём уже мирно сидели друг напротив друга. Родион ещё боялся Лонгиния, однако он поныне не лежал скрюченный, а сидел подле меня. Приобняв, почувствовал его страх, пробирающийся сквозь трясущееся тело.

– Почему ты к нему такой трепетный, ведь это он загнал тебя сюда, – спросил меня Лонгиний, с украдкой смотрящий на мелкого.

– Потому что он всё ещё ребёнок, который находился в заточении, слушая басни Короля. Найдя его здесь всего забитого, заплаканного, одинокого и потерянного, я сжалился, осознав, повторюсь, что он ещё ребёнок.

– Ну-ну, – Лонгиний усмехнулся. – Хитрый ребёнок, – парень посмотрел на него и немного потянулся телом в его сторону, – и жестокий. Мне-то хорошо это известно, да, малыш?

– Хватит! – закричал мальчик, потому я его прижал к себе. – Меня никто не любил! И никому я не нужен был! Кроме Эльзы! И её теперь нет! У меня никого не было! А Король… Он… не выпускал меня… – мальчишка принялся жалостно реветь. В этот момент Лонгиний проникся его сетованиями, сочувствуя, потому что он в глубине души ощущал то же самое, ведь воспоминания мальчика передались ему. – Я тоже хотел жить… как ты, – тихо Родион обратился ко мне, но я ничего не мог с этим сделать. От своей беспомощности я мог лишь опустить взгляд, но мальчик добил меня. – Я бы защитил Эльзу…

Наступило затишье. Я бы сказал, дань памяти, минута молчания, в честь этой прекрасной девушки, которую мы вдвоём любили.

– Да-а-а, Ланселот, ты облажался, – Лонгиний начал говорить за Родиона то, что мальчик не мог себе позволить. – Ещё и ноги её переломал… Зачем?

– Я… – мне тяжело было об этом говорить. Но я попытался быть с сами собой, в прямом смысле слова, честным. – Я был невероятно зол на неё, к тому же хотел морально уничтожить её отца…

– Но Король это сделал за тебя, сожрав её тело… – перебил меня Лонгиний, чем заставил всех поникнуть в своих эмоциях, которые давили, создавая тяжесть и боль внутри груди.

– Почему так получилось? – поинтересовался я через какое-то время.

Лонгиний сделал глубокий вздох, задрав голову вверх. Выдохнув, он так же, застыв, пялился туда, спустя несколько секунд взглянул на меня.

– Спасай её, не спасай, исход один – её пришлось бы убить, я думаю, – он опять глубоко вдохнул и на выдохе продолжил. – В ней была частица Туза. Почему она вышла только тогда – неясно, но явно одно – саркс вышел бы в любой момент, а если не вышел, то Туз бы переродился. И тогда уже рано или поздно Король её убил наверняка. Такая несправедливая судьба у неё… – наступила очередная тоскливая и глухая тишина.

– Что думаешь делать, когда выйдешь отсюда? – я решил нарушить покой.

– А я выйду? – с ухмылкой спросил он.

– Уверен, что ты умер?

– Не особо… У меня было истощение, нереальная, невыносимая, непередаваемая боль, подобно, как с меня сдирают заживо кожу и обливают всё свежее мясо лимоном, как-то так, может, я даже преуменьшил, однако, теряя сознание, ощущал жопой или каким-нибудь другим чувством, что органы и кости в порядке, просто, казалось, кровь испарялась литрами, – меня поразило его спокойствие во время рассказа, будто он каждый день так делает. Создавалось ощущение, словно передо мной бывалый солдат, легко рассказывающий ужасы войны. Тогда-то я и понял, что он морально намного сильнее меня. – А ты, что, не хочешь занять моё место?

– Я мёртв внутри… – признался я. – Мне не место в том мире, потому я надеюсь на тебя и интересуюсь твоими планами, как бы ты хотел жить?

– Просто… – немногословно выразился он, чуть промолчав. Посмотрев на Родиона, потом на меня, продолжил. – Хочу просто пожить… Спокойно… Найти классную девушку, которую я смогу полюбить так же, как и Эльзу… – Лонгиний опять замешкался. – Даже не знаю, люблю ли я её… Что-то мне подсказывает да, однако я ничего не чувствую к ней… Это всё ваши грёбаные воспоминания! – он вспылил, но быстро успокоился, понимая, что мы невиновны. – Она должна быть высокой, стройной, с классной задницей и милым лицом, – Лонгиний даже взгляд вверх поднял, чтобы нафантазировать себе образ. – Хочу дом свой, друзей…

– Ты же понимаешь, что это невозможно? – пришлось его приземлить.

– Почему это? Король мне помешает? Я ему устрою!..

– Ты в розыске… – и это была моя вина…

– Свалю в другую страну! Похрен! Я не ты, я не так слаб, чтобы отчаиваться!..

Мы долго ещё спорили, разговаривали и даже смеялись, вспоминая нашу жизнь, рассказывали различные “взрослые штучки” Родиону, и Лонгиний, отпустив всю горечь своего существования, впервые улыбнулся и остыл к мальчишке. Он с нами провёл, по ощущениям, около года. Мы поочерёдно впадали в спячку. Было достаточно времени, чтобы подружиться друг с другом, принять друг друга и словить идиллию, да такую, что мы порой летали друг за другом, играя в прятки, чтоб хоть как-то разбавить свой досуг. В какой-то момент нам пришла идея построить дом. Хоть мы и могли силой мысли это сделать за считаные секунды, но договорились создавать только стройматериалы и воздвигать по кирпичику большие и просторные хоромы в бесконечной тьме. Совместный труд нас сблизил ещё сильнее, да и время протекало нескучно. Были моменты, когда, находясь в своей комнате, я создавал проекцию Эльзы, потому что скучал, да так скучал, что слёзы наворачивались, что я был согласен жить в самообмане, однако Лонгиний спасал меня хлёсткой пощёчиной, твердя: “– Таким образом, ты лишь себя ещё сильнее добиваешь!”. Он был самый приземлённый, потому что в его жизни не было дорогих ему людей. Родион иногда придумывал себе любящих родителей, которые обнимали его и игрались с ним, на что Лонгиний реагировал негативно и просил меня объяснить мальчику, что это губительно, потому что был вспыльчив, однако ударить мелкого не мог, что меня очень радовало.

Совместную жизнь прервал свет, спустившийся с небес. Он падал прям напротив нашего дома. Заметив это, мы все выбежали.

– Получается, что тебе пора, Лонгиний, – выдавливая из себя радость, сказал я. Да, не хотелось его провожать, уж слишком сильно к нему привык. Лонгиний, который стал мне старшим братом, потому что был намного морально устойчивее и чуточку мудрее, не мог поверить своим глазам. Он хотел нас покинуть, но в то же время нет, потому не мог двинуться и промолвить что-то в своём духе, по типу: “Эх, наконец-то покину вас, неудачников!”. Однако сейчас он выдал собственные чувства.

– Иди, Лонгиний, ты же этого хотел, – взял его за руку Родион и попытался потянуть в сторону света, правда, не хватало сил, ведь Лонгиний стоял как вкопанный, смотря в пол и собираясь с мыслями.