Евгения Грозд - Дитя ненависти

В гостиной всё так же. Ёлка, украшения…

Диван! Нет, не всё также. За подушкой что-то заткнуто? Как будто спрятано. То, что выудил из-под неё, ввело в шок. Лохмотья того памятного платья. Я знал, что Оля его сохранила. Она всегда прятала его далеко в шкафу, но тут вдруг достала и оставила вот так вот?! Что-то не так.

Кинулся к сотовому. Андрей вчера был весь вечер недоступен, но сегодня уже должен взять этот проклятый телефон. Набрал. "Абонент временно не доступен". Это уже не смешно. Ещё через час бесцельной надежды на появление Оли понял, что пришла беда и помощи ждать больше не у кого. Решительно сорвался с места.

В полиции на меня сначала смотрели без интереса, пока я не назвался и не упомянул семейство Бранга. К счастью, в наручники не заковали – хороший признак. Ещё через час в кабинете, где меня мариновали, появился и следователь. Он явно нёсся сломя голову, потому решил простить ему часовое ожидание.

Высокий блондин с голубыми выцветшими глазами, широкоплечий с немалой мощью в теле. Костюм слегка запылён, под ногтями, похоже, грязь. Было видно, что такие, как он, штаны в кабинете не просиживают, а наоборот, рыщут, не брезгуя залезать в самую клоаку и днище людского дерьма. Заметив мой взгляд, оперативник сконфуженно спрятал руки.

– Вячеслав Ильин – начальник угрозыска ГУВД. Рад наконец лицезреть Вас, хоть и не по очень хорошему поводу. Мне хотелось бы, Антон, услышать всё – с самого начала до сегодняшнего дня, чтобы я мог полностью видеть картину.

И я вернулся в начало, в те жуткие минуты во дворе дома Бранги. Поведал о том, как подались в бега, где скрывались, как Оля родила ребёнка от убийцы и насильника. Раскрыл имя Ягуара.

Слушая, Вячеслав то и дело уточнял или дополнял меня. Весть о том, что Андрей Ярый, их коллега, вчера загадочно исчез, перестав выходить на связь, заставила следователя хмуро сдвинуть брови. А информация, что так же исчезла и Оля с ребёнком, полностью ввела его в тупик.

– Вы считаете, что это сделал он? Ягуар?

– Оля спрятала за диванную подушку памятное платье, в котором она была в тот страшный день. Я думаю, это подсказка.

– Говорите, Андрей снял для вас квартиру в хорошо охраняемом доме? Значит, камеры нам всё и расскажут. Едем.

Охрана лишь при виде удостоверения нехотя допустила нас к видеотеке. Камера возле нашей квартиры. Совсем ранее утро. В наши двери заходит мужчина. Одежда, походка – готов поклясться, что это Ягуар. Меньше, чем через час, он выводит Олю с Аней. Преступник приобнял девушку, но только мне заметна её поступь на негнущихся ногах. Вячеслав быстренько переходит на камеры двора. Они идут к машине.

– Стоп, – потребовал я. Пауза. – Это машина Андрея.

Вячеслав приблизил картинку, вглядываясь.

– В машине его не видно.

– Андрей ушёл от нас вчера вечером.

– Тогда нужна картинка с камер за вчерашний день, – следователь уже перешёл в видеоряд задним числом.

– Где-то около восьми вечера, – ввернул я.

Перемотка. Люди, снег, машины. Вереница мелькающих картинок.

– Вот он!

Фигура Андрюхи идёт к воротам дома. Вышел за периметр. Закурил. К нему подошёл кто-то. Снова он. Небольшой диалог и… Андрея заслонили, повалили в салон авто, пара резких движений Ягуара – и друг остался в тачке. Дверь салона закрыли, и авто двинулось прочь.

– Сразить майора? – Вячеслав метал молнии. – Этот сукин сын определённо что-то сделал. Нам лучше поторопиться. Если верить моему чутью, кому-то из них скоро крышка, – опер тут же взялся за телефон.

ОЛЬГА

Тахту застелила тряпками, что хранились в углу помещения, лелея надежду, что они не такие грязные. Повторно дала малышке жаропонижающее, поэтому Аня уже чуть живее играла с погремушками.

Андрей сошёл с лица. Бледность его кожи и сине-чёрные губы пугали меня всё больше и больше. Капли пота градом стекали по его лбу и щекам. Я пыталась отвлечь мужчину, каждый раз сменяя повязку.

– Тоха найдёт, – еле слышно просипел он. Андрей зачем-то пытался меня успокоить. – В моей тачке GPS-трекер, Оль… Полиция сразу же нас найдёт. А ты – умничка, – он вяло улыбнулся. – Догадалась дать ему подсказку.

Я слушала его, старалась мягко улыбаться, но в это время усердно молила Бога спасти нас… Спасти его.

Стальная дверь громыхнула, заставив метнуться к Ане и взять её на руки. Ягуар посмотрел на меня, потом на Андрея. Пнул мужчину по ноге, словно проверяя, издохла ли псина. Раненного перекосило от адской боли.

– Живой ещё, – протянул с сожалением.

– Ярослав, – не своим голосом произнесла я.

От этого имени он встрепенулся, словно ему засадили звонкую пощёчину.

– Прошу тебя, помоги ему. Не убивай!

– Тебе что тут, благотворительность? – его лицо скривилось.

– Ярослав, ради Ани… Я умоляю тебя, ради твоей дочери, – губы задрожали то ли от страха, то ли от гнева.

Капельки слёз замерли в глазах, но ненависть к этому человеку была сильнее всех чувств.

– Не неси чушь, – он усмехнулся и потянул руки к ребёнку. – Дай мне дочь.

Нервы окончательно расшатались, и я с силой оттолкнула его, зашипев:

– Дочь?!

Перехватила ребёнка за шкирку, держа, как котёнка.

– Она – ублюдок, твой ублюдок… А родила я её, чтобы потом убить. Слышишь, мерзавец? Как ты! Помнишь? Убить твоего ребёнка за то, что ты позволил убить моего. Но я этого не сделала, – мне дико захотелось швырнуть в него Аню, как какую-то куклу. – Я сохранила ей жизнь, сволочь. Выходит, для тебя, скотина! Чтобы ты полюбовался на своего выродка! И ты теперь говоришь о благотворительности?! Чтоб ты сдох, мразь!

Его глаза налились кровью, а лицо вытянулось в напряжённой гримасе. Схватив за затылок, рванул к себе впритык, требуя смотреть на него в упор. Его губы побелели от гнева. Я же буравила мужчину ненавистным взглядом, не замечая, как слёзы катятся по лицу. От наших резких движений Аня захныкала и раздалась плачем, словно отрезвляя его и меня. Оттолкнул, отпуская, и, не дав мне опомниться, вырвал девочку из моих рук.

– Нет, Аня! – тут же набросилась на него с кулаками. – Отдай… Не трогай, ребёнка!

Била в спину, в голову, дикой кошкой царапая ему руки и шею. Мужчина прорычал от болезненных ранений и, развернувшись, влепил мне мощную оплеуху, свалив с ног. Ударилась головой об арматуру, торчащую из бетонного пола.

– Оля, – слабый возглас Андрея, плач малышки и резкая тошнотворная темнота.

Когда пришла в себя, с трудом различила зов раненого:

– Оленька…

Я поднялась, возвращая голову на место.

– Оля, – его сиплый голос было еле слышно.

– Да… Всё хорошо, – подползла к нему. Снова нервно сменила ветошь.

– Она – его дочь… Он её не тронет… – пытался успокоить.

– Эта мразь почувствовала себя отцом, – яростно отжала тряпку в таз с водой и промокнула ей лоб Андрея, одновременно, прислушиваясь к звукам за дверью. Тишина.