Михаил Романов - Дороги, которые нас выбирают

Богатым родителям тупых детей после начальной школы остается только одно: отдать свое чадо в частную школу, где оно по крайней мере будет в приличном обществе. В низшей школе частенько бывает сложная криминальная ситуация. В дальнейшем теоретически возможно поступление в дорогой частный университет на несложную специальность, больше для повышения общего уровня развития. После гимназии отличники идут учиться на врачей и юристов, хорошисты – на инженеров и учителей, троечники на социальных работников и филологов. Самые же умные становятся математиками и физиками. О списках ректора, декана и председателя приемной комиссии никто никогда не слышал.

Все важные экзамены, включая выпускные в школе, а также заключительные в средних и высших учебных заведениях, принимаются комиссиями, состоящими из людей, не знакомых с экзаменуемыми. Пересдавать экзамен можно один, иногда два раза, после чего неудачник получает пятилетний запрет на следующую сдачу.

Из ста поступивших в университет студентов диплом получает одна треть, остальные по разным причинам отсеиваются. Это считается совершенно нормальным явлением.

Результатом этой системы образования являются вызывающие зависть медицина, красивые машины и хорошие дороги. Все без исключения выпускники университетов говорят по-английски, а тупые чада богатых и влиятельных родителей не сидят на важных постах в министерствах. Работа за границей чем-то особенным не считается. По знакомству и рекомендации с удовольствием на работу берут, но не оставляют, безжалостно изгоняя ленивых и некомпетентных, независимо от того, кто их пристроил.

Каждый год, весной, среди выпускников школ проводится опрос о самых престижных специальностях. На первых местах традиционно стоят врачи, адвокаты, пожарные и полицейские. Самые непрестижные, нижние строчки занимают правительственные чиновники, политики, профсоюзные деятели и дипломаты. Об этих профессиях молодежь не мечтает.

В советской, а потом и в российской школе, как известно, детишки, пришедшие в первый класс, вместе потом дружно учились до класса десятого. Трудно представить, с какой сложной задачей сталкивались учителя. Через пару лет в классе образовывались три группы детей: сильные, средние и слабые. То, что нужно было сильным, было для слабых совершенно неприемлемым, и наоборот. Бедные учителя совершенно не понимали, как вести урок, на котором сильные ученики откровенно скучали, средним надо было объяснять два-три раза, а слабые ни слова не понимали. Так и мучились несчастные учителя десять лет, натягивая оценки и перетаскивая деток из класса в класс. Оставить на второй год можно было только одного ученика, и это считалось позором. А потом были экзамены, которые, естественно, принимали сами учителя, поэтому положительные оценки были гарантированы всем.

Дальше начиналось самое интересное – поступление в институт или университет. Самые умные поступали на математический, физический факультеты или на информатику. Там не было списков, и связи были не нужны. Те, у кого были связи, оказывались по спискам в медицинском или юридическом. Средние и без связей поступали в политехнический, слабые – в педагогический, а самые слабые – в сельскохозяйственный. Потом была учеба, совсем не плохая, на довольно высоком уровне. Зачеты и экзамены иногда нужно было вымаливать, а позднее и покупать. Естественно, экзамены принимали те, кто учил, поэтому результат был заранее предсказуем. Потом были экзамены заключительные, которые сдавали все. Из ста поступивших дипломы получали девяносто. Это считалось нормальным.

Результаты такой учебы были плачевны. В стране была огромная детская смертность, продолжительность жизни была одной из самих низких в мире. Позднее в стране лечились только те, у кого не было денег, даже вырезать гланды детям стали за границей.

Иногда дело доходило до абсурда. В одной из южных республик у ее главы был личный врач, одновременно главный терапевт республики и заведующая кафедрой мединститута. У этой во всех отношениях замечательной женщины был сын – дебил. Это не помешало ему успешно закончить мединститут и стать врачом институтской клиники. Дебилизм его был настолько ярко выраженным, что даже присутствие высокопоставленной мамы не давало ему возможности и права лечить людей. Руководство клиники поручило ему заниматься наглядной агитацией и оформлением красного уголка, с чем он и его мама безропотно согласились. Прошли годы, мама умерла. На следующий день после ее похорон сыну была вручена метла, и с тех пор он благополучно подметает двор клиники. Никаких возражений эта смена рода деятельности у него, как ни странно, не вызвала.

Результаты учебы инженеров и строителей были еще хуже. Много лет страна выпускала самые плохие в мире машины и строила самые отвратительные дороги. Что же касается сельского хозяйства, то тут можно было только плакать. Печальное состояние советской экономики очень хорошо отражалось решениями правительства. Регулярно публиковались постановления о мерах по улучшению в сферах строительства, машиностроения и сельского хозяйства.

Хуже, чем в сельском хозяйстве, дело обстояло только в дипломатии. Туда принимали исключительно детей самых-самых, независимо от их умственных способностей. Для удобства институт международных отношений даже вывели из системы высшего образования и подчинили непосредственно Министерству иностранных дел. Результатом этого стали перманентные провалы поздней советской и всей российской дипломатии. Весь мир просто перестал воспринимать ее всерьез. Иногда, когда видишь российских дипломатов, участвующих в политических шоу и с перекошенным ртом, используя приблатненную лексику, доказывающих свои сомнительные тезисы, хочется предложить им попробовать свои силы в торговле на колхозном рынке.

В самой крупной европейской стране, славящейся также и своими дипломатическими успехами, специальности «дипломатия» не существует вообще. Дипломатом может стать человек, окончивший университет по любой специальности и знающий в совершенстве два иностранных языка. Каждый год набирают около пятидесяти человек из примерно двух тысяч претендентов, то есть конкурс составляет примерно сорок человек на место. Предпочтением пользуются, как ни странно, математики. Может быть, когда-нибудь и в России вернутся к практике ранних лет советской власти, когда на дипломатическую службу брали зрелых, хорошо себя зарекомендовавших специалистов. Тогда с российскими дипломатами считались все.

Только советские и российские математики, физики и программисты всегда соответствовали лучшему мировому уровню. Они поступали без списков, экзамены сдавали без денег и на работу устраивались без протекции. Постановлений правительства об улучшении их работы не было. Они без проблем находили и находят себе работу в любой стране мира.