Лев Пучков - Дикая степь

— Не повезло тебе, брат, — с сожалением заметил Бок-та, пересаживаясь на более тощего, чем остальные, каурого, который выглядел самым слабым в четверке. — Миром управляют люди… Но ничего: в другом мире, где главные — лошади, ты загонишь меня…

Каурый держался удивительно стойко: Бокта почти все время ехал на нем, пересаживаясь ненадолго на других, лишь когда основной уже начинал хрипеть от напрут. В конце пятых суток путешествия каурый зашатался и пал прямо на ходу. Бокта, едва успевший выскочить из стремени, снял с издыхающего животного сбрую и некоторое время смотрел в гаснущие лошадиные глаза, полные невыразимой человечьей печали.

— Чтоб вы все сдохли… — непонятно к кому обращаясь, злобно пробормотал степной воин, ощущая вдруг, что за это время сроднился с конем, и грустно стараясь погасить в себе огромное чувство вины перед бессловесной скотиной, верой и правдой служившей своему губителю…

Выбирая место для пятого по счету ночлега, Бокта едва не напоролся на соплеменников. Отряд примерно в сто сабель бесшумно, словно черные призраки, вынырнул из той самой балки, куда пластун направлялся для остановки на ночь.

Замерев на месте как вкопанный, Бокта рванул из чересседельной сумки шерстяное одеяло, набросил его на морду одной из лошадей, а другой лошади, как и той, на которой ехал, зажал морду руками. Отряд прорысил параллельным курсом в ста саженях и растворился во тьме.

Немного выждав, одинокий путешественник осторожно спустился в балку и нашел там многочисленные следы дневки.

— Пастух за баранами следит, — ухмыльнулся Бокта, быстро сообразив, в чем дело. — И невдомек ему, что за ним самим волк наблюдает!

Выходит, ханша выслала за отрядом Кудрина свой отряд. Калмыки, знающие степь как свои пять пальцев, днем хоронились в балках, а по ночам догоняли обоз, оставлявший хорошо натоптанные следы. И скорее всего обозные даже и не подозревали о преследовании…

К курганам Бокта поспел раньше всех. Солнце едва начинало целовать горизонт, было достаточно светло, и с самого большого кургана можно было рассмотреть, что на дальних подступах пока что нет ни единой живой души.

Высчитав направление, по которому должны были двигаться Никита и его преследователи, пластун схоронил коней с обратной стороны кургана и отправился отыскивать по приметам место, указанное ханом.

Место обнаружилось быстро. На северной стороне с подошвы кургана от многовекового выветривания удалился слой почвы, и получилась гряда разнокалиберных валунов самого разного вида и размера. Меж валунов струился ручеек, бравший начало от подземного ключа.

— Голова, — пробормотал Бокта, прыгая по валунам к истоку ручья. — Голова…

Правильно сказал хан: огромный валун неподалеку от истока ручья издали чем-то напоминал человечью голову.

Голова, казалось, принадлежала умирающему: она лежала на боку и жутко пялилась на пластуна незрячими глазами.

— Не пугай, не боюсь, — сказал Бокта, подходя к голове и осматривая ее со всех сторон. — Ага, вот тут — все верно…

Основание валуна, отстоявшего от ручья на полсажени, было заботливо окопано с трех сторон узенькой траншейкой глубиной в аршин — судя по закопченным следам, здесь рвали порох, чтобы раздробить монолитную породу. Аккурат посередке, под самой попкой “головы”, выдолблена узкая ниша, заткнутая обтесанным по ее диаметру камнем, а меж трашейными краями и телом валуна втиснуты три булыжника, не дававшие подкопанному с трех сторон каменному богатырю рухнуть в ручей. Рядом валялись два толстых осиновых кола.

— Хитро, — подивился Бокта, поддев ножом камень и достав из ниши укатанный в толстый слой смолы берестяной туес с очень плотно пригнанной крышкой.

Уложив золотые пеналы в туес, пластун закрыл его крышкой и опустил в нишу. Нишу запечатал подогнанным камнем, потопал по камню ногой, затем, соорудив нехитрый рычаг из осиновых кольев, вылущил три булыжника, что встряли меж валуном и траншейным краем. В завершение, обогнув валун, поднапрягся и сильно толкнул его к ручью.

Неохотно заскрежетав, валун рухнул, верхней третью сразу же запрудив ручей. Вода, обиженно зажурчав, поменяла направление, устремляясь вкруг валуна по старому руслу.

— Аи да хан! — подивился Бокта, отходя на несколько шагов, дабы полюбоваться на дело рук своих. — Ну разве не чудо?

Теперь, когда валун поменял положение, голова встала! В неверном багрянце заката казалось, что она раздумала умирать и скалится в зловещей ухмылке. Багровые лучи, отскакивая от полированной ветром поверхности камня, брызгали в ручей кровавыми бликами — как будто голова только что кого-то съела и с безобразных губ ее стекали страшные капли.

— Не пугай, — угрюмо повторил Бокта. — Не боюсь…Оттащив колья наверх, пластун бросил их в котлован, полюбовался напоследок погружающимися во тьму окрестностями и вернулся к лошадям.

Дело сделано. Осталось дождаться побратима, навести преследователей на пустой котлован и удрать от возможной погони. Сегодня ночью нужно хорошо отдохнуть — завтра будет трудный день…

Кирилловские питомцы по всем пунктам сработали на “пять с плюсом”. Прибыли спустя полчаса — начальники даже поругаться из-за курения в салоне как следует не успели. От наручников освободили за считаные секунды, двадцать минут потратили на лечение электропроводки, выгибание всмятку сдавленного крыла и скрученного бампера. Свинтили верхнюю фару с “УАЗа”, приспособили посередке, движок погоняли: готово, можно ехать.

— Будет дрожать, — сообщил специалист, кивнув на фару. — Но если поставить в середину колонны — ничего страшного.

— Хорошие ребята, — похвалил Тимофей Христофорович. — А раньше я думал, что у них только указательные пальцы натренированы…

Помимо всего прочего, крепыши показали класс ночной езды по пересеченной местности и отменные навыки ориентирования в незнакомом районе — шли точнехонько по “набитому” маршруту, ни разу не сбились и к рассвету были на помеченном Шепелевым наобум рубеже регулирования.

— Неплохо устроились, — сделал Шепелев комплимент коллеге. — Валят, глушат, чинят, катаются — на пять баллов… Я-то думал, все наши нормальные спецы давно в коммерческие структуры подались… Чем вы их держите'?

— Вот этим. — Кириллов постучал себя пальцем по лбу. — Сам посуди — хороший дворник получает больше, чем еще их удержать…

К девяти утра вышли на прямую видимость к курганам.

Встали, извлекли бельгийские электронные бинокли с регулируемой кратностью от полутора до тридцати двух, взгромоздились на кабину “66-го”, принялись наблюдать. Рядом располагался какой-то глухой хутор — целая свора чумазых детей и две тощие дворняги вышли посмотреть. Собаки лениво лаяли, а дети громко смеялись над тупыми дядьками, которые зачем-то забрались на кабину и тянутся на цыпочках.