Лев Пучков - Дикая степь

— Ур-р… — нечленораздельно прорычал Бо, смущенно хороня в своей клешне узкую ладонь краеведа. — Ты…Эмр-р… Вы../

— Раком — на бортике, — подсказал я ему на ухо. — Напомни — обещал…

— Сам урод, — ответно прошипел Бо. — Сергей… эмр-р…Дорджиевич…

— Не думал, честно говоря, что вы приедете, — радушно улыбаясь, сообщил краевед, пропуская нас через турникет и делая знак вахтеру — они, мол, они. — Как-то тогда все получилось спонтанно, как-то несерьезно… Без лишних церемоний, пожалуйста. По имени-отчеству — только во время передачи.

— Я тут кое-что принес, — торжественно сообщил Бо, хлопнув по боку своего “дипломата”, в котором лежал кисет с гнусной подделкой. — Как обещал.

— И что же это? — поинтересовался краевед, увлекая нас по аллее к центральному входу в здание телецентра. — Мемуары?

Вот те на! Видать, крепко выпимши был дядечка — не помнит, что обещали такой раритет подогнать!

— Хуже, — буркнул Бо. — Нет… лучше. Потом скажу. Сюрприз.

— Сюрприз так сюрприз, — вежливо согласился краевед. — Прошу вас — прямо по коридору…

Студия была темной и мрачной, как средневековая гробница. Обшарпанные стены, задраенные светонепроницаемым материалом окна, древние киношные сидушки, истертый множеством ног старенький линолеум, допотопная громоздкая аппаратура — все было убого и запущенно. Оператор вид имел крайне неухоженный и рассеянный донельзя, а ведущая выглядела так, словно ее обещали послезавтра расстрелять.

— Зоя Васильевна, — шепнул нам при входе краевед. — Наша телезвездочка. Если что вырезать — сразу говорит. Очень правдивая, знаете ли.

— Будем иметь… — кивнул я и, критически оглядев немодно одетую даму бальзаковского возраста, сразу отсек двусмысленность: — В виду…

Настроенные юпитеры, ярко высвечивавшие центр помещения, уюта не прибавляли, а, скорее, наоборот: как будто подчеркивали всю ущербность ситуации. Лица собравшихся в аудитории фиолетово отсверкивали в бледно-синем свете фильтров, глаза казались нереально красными, как у поджаренного терминатора в одноименном блокбастере. Жутковатое, я вам сообщу, зрелище — создавалось впечатление, что мы угодили спозаранку на совещание временно сытых вампиров.

Между тем, судя по толковым комментариям краеведа, публика была — сплошь интеллигенция, выдающиеся деятели культуры и искусства. И процентов на пятьдесят — тихая оппозиция.

А еще были гости — два москвича. Краевед представил их как археологов, но мне они почему-то таковыми не показались. Руководитель экспедиции — еще куда ни шло, большой симпатичный дядька с плешью и манерами барчука, сквозь которые слегка просвечивались отточенные жесты бывшего военного. А второй — мелкий, вертлявый, шустрый — сразу производил впечатление замаскированного шпика. Видимо, особист экспедиции. Видимо, экспедиция археологичит не в шибко далеких от нас пластах истории, а, возможно, местами и радиоактивных. Бо как-то рассказывал, что на территории Калмыкии есть какие-то там ядреные отходы то ли закрытые разработки стратегического сырья. Вот и приехали ребята поковыряться.

Впрочем, меня эта парочка особо не занимала — я интересовался местной интеллигенцией. Интеллигенция была вполне даже ничего, если принять поправку на морговское освещение: лица умные, породистые, улыбочки на месте, обстановка в аудитории вполне непринужденная — все друг друга знают и особенно не опасаются.

— Я вас очень прошу, коллеги, — перезнакомив аудиторию с нами, предупредила Зоя Васильевна. — Не первый год вместе работаем. Смотрите не подведите. Если кто скажет что-то против режима — буду резать. Так что пожалейте труд оператора и пленку.

— Не волнуйся, Зоя, — успокоил матерый интеллигент„с золотыми зубами, помеченный пышной шевелюрой и отсутствием галстука. — Эксцессов не будет. Если кто-то что-то позволит себе, так разве что — в предельно завуалированной форме.

— Ну смотрите. — Ведущая глянула на часы. — В принципе, все готово. Если не появится — ей-богу, начну без нее. Что за непунктуальность у нынешней молодежи?

— Кого ждем? — спросил я у краеведа. — Шишка какая-то?

— А вот и наш орган надзора, — объявила Зоя Васильевна, услышав раздававшиеся по коридору торопливые легкие шаги. — Опаздываете, барышня!

— Часы отстают, — извиняющимся тоном сообщила влетевшая в студию Саглара и, с ходу пристроившись на краю, в первом ряду, принялась прихорашиваться. — Вы уж извините…

— Оп-па! — выдохнул я, чуть не вскочив от неожиданности. — Это… как?

— Началось! — досадливо буркнул Бо и, в робкой надежде поправить положение, засопел мне на ухо: — Сразу после обеда — в баньку. Телки будут — я те дам! Я уже все пробил…

— Вы имеете в виду “орган надзора”? — зашептал в другое ухо краевед. — Пусть вас это не смущает. Это так, для галочки. Комитет Администрации Президента по связям с общественностью. Но мы все друг друга знаем, так что контроль — это так, фикция. Зое никакой контроль не нужен — она сама все ненужное вырежет. И предупредит…

— Оставь это дело, — предупредил Бо, отметив, как я пожираю взором свою недолюбленную администраторшу. — Я тебя в последний раз предупреждаю…

— В принципе, можно работать, — сказала Зоя Васильевна, обведя придирчивым взглядом собравшихся в студии. — Напоминаю: каждый из здесь присутствующих — герой передачи, интересный человек и вообще центр Вселенной. Работаем сразу со всей аудиторией, вроде бы вразброс, стихийно. Однако от сценария прошу не отклоняться. Я — вступительное слово, затем Сергей Дорджиевич — небольшой доклад по теме, а уже затем — выступления. Основная подача — на гостей. Бокта Босхаевич — гвоздь программы. Работаем в основном на гвоздя, не забывайте. Так: Сергей Дорджиевич, Бокта Босхаевич — прошу за стол.

Я остался в изоляции: Бо и краевед пересели за стол, стоявший по центру павильона. Воспользовавшись случаем, я немедля пересел к Сагларе, в первый ряд.

— Здравствуйте, принцесса… — В полумраке студии администраторша выглядела столь таинственно и загадочно, что я чуть не застонал от желания прямо здесь выразить ей свои горячие чувства.

— Здравствуйте, трусишка. Ловкий заяц-торопыга… Вы теперь меня избегаете?

— Напротив, я прилагаю все усилия, чтобы с вами встретиться. — Я почувствовал, что краснею, и поблагодарил студию за организацию такого великолепного морговского освещения. — Но… Обстоятельства, принцесса, видите ли, до того неблагоприятные складываются, что впору впасть в отчаяние…

— А вчера? Мне Бокта Босхаевич сказал…

— Он страшный врун, этот ваш Бокта Босхаевич, — заверил я, слегка помрачнев, — вот хоть убейте, но ничего хорошего толстый сказать про меня не мог! — Ему ни в коем случае нельзя верить. Он боится, что у нас могут возникнуть более серьезные отношения,