Лев Пучков - Дикая степь

— ФСБ? — удивился я. — С какого перепугу?

Новые сатрапы с первого шага проявили серьезность и обстоятельность: нас перековали другими наручниками в положении “руки за спину”, дополнительно соединили меж собой третьей парой браслетов, а на головы натянули плотные холщовые мешочки.

— Кто заорет — прострелю руку, — пообещал чей-то голос. — Пошли потихоньку…

Катали нас с полчаса, но, насколько я понял, далеко мы не уехали, а для проформы мотали круги: Элиста — город небольшой, а мы все это время разъезжали по оживленной трассе.

Затем шум чужих моторов и клаксоны стихли, ворота распашные заскрипели, собаки хором загавкали, еще какие-то ворота поехали в сторону — мы зарулили в какое-то объемное гулкое помещение и встали.

— Пошли потихоньку, — скомандовал тот же голос. — Теперь можете орать сколько влезет…

Увы, браслетов меня не лишили, но мешок сняли: я проморгался, осмотрелся и сделал вывод, что нахожусь в подвале.

В помещении, куда меня определили, не было окон. Беленые стены под “шубу”, плафон в решетке, вытяжка вентиляционной системы, стол, два стула, топчан в углу без постельных принадлежностей. Дверь металлическая, без кормушки. Чисто и опрятно.

Я бы сказал, что данное помещение вполне годится для содержания узника, если не брать в расчет отсутствие санузла. Если человека какое-то время держать под замком, его надо кормить-поить и позволять ему справлять естественные надобности…

“А кто сказал, что тебя здесь собираются кормить и чего-то позволять? — скептически проскрипел в моем черепе голос Бо. — Тебя тут будут морить голодом и всячески запугивать! И в капкан загонять, блин!”

— Если все же ФСБ — наверно, морить не будут, — тихо пробормотал я и, подойдя поближе к вытяжке, негромко позвал: — Бо? Ты тут или где?

Ответа не было. Я позвал громче, а потом, проверяя свои позиции, пару раз крикнул во весь голос.

— Напрасно воздух сотрясаете. — Дверь отворилась, вошли двое в штатском — местные. — Звукоизоляция здесь мертвая, так что — не стоит.

Тот, что не советовал сотрясать, был смутно мне знаком. Поднатужившись, я вспомнил: парнишу сего показывали по местному телевидению и Бо отрекомендовал его как нехорошего человека. Правая рука хана, умница, мерзавец редкостный. А еще толстый сказал, что именно этот тип в свое время склонял его работать на хана и в результате был прямым текстом отправлен в не столь изысканные места, популярные в народе.

Нехороший человек выглядел старше меня лет на пять, был хорошо одет, отягощен скромными на вид часами марки “Картье”, благоухал дорогим парфюмом, выражение лица имел интеллигентное и вместе с тем в крайней степени самоуверенное. И вообще чувствовал себя здесь хозяином. Если бы не рекомендации Бо, я бы, пожалуй, счел парнишу вполне симпатичным и обаятельным.

Второй был явно персоной охранного свойства: плечистый, жилистый, невысокого роста, с кошачьей грацией и какой-то неторопливой обстоятельностью в движениях. Личико его удивительно напоминало морду взрослого бультерьера. В качестве приложения к бультерьеру имелись толстый кожаный портфель и два мобильника в каждом из нагрудных карманов рубашки.

— Слава, — попросту представился давний знакомец Бо, присаживаясь на один из стульев и приглашающим жестом указав мне на второй. — Садитесь — разговор есть. Доверительный.

Я сел и положил руки на стол, намекая, что с человеком в наручниках доверительный разговор строить проблематично.

— Ничего, господин Бакланов, потерпите, — отреагировал на намек Слава. — Мы справки навели — вы человек с прошлым, ситуацию можете оценивать неадекватно…Тем более если вы проявите благоразумие, таскать вам эти браслеты недолго… Давайте определимся с самого начала, чтобы не тратить время: мы с вами как будем общаться?

— В каком плане?

— Есть два режима работы. Человеческий и скотский. Человеческий основан на взаимном уважении, добровольном сотрудничестве и взаимопонимании. Скотский — на лжи, запирательстве и, соответственно, адекватной реакции: унижении, боли, втаптывании в грязь человеческого достоинства… Что скажете?

— Мне почему-то больше нравится первый режим, — застенчиво признался я.

— Очень хорошо, — одобрил Слава, приятно улыбнувшись одними губами — в глазах застыл какой-то неприятный блеск, тот, что сродни блеску лезвия опасной бритвы. — Кофе, сигареты?

— Не курю. — Я почему-то вдруг остро почувствовал, что этот тип с такой же улыбкой и спокойствием отдаст команду вздернуть меня на дыбу, коль скоро я выберу второй режим… — Если можно — кофе. Если можно — без психотропных препаратов.

— Сделайте нам кофе, — не повышая голоса, распорядился Слава в пространство. — И без препаратов — господин не любит… Мы, Эммануил Всеволодович, сейчас с вами работать будем — мне нужна ваша светлая голова и предметное мышление. Так что — никаких препаратов.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Гена — давай.

Стоявший за моей спиной бультерьер раскрыл портфель, вынул из него несколько папок, положил на стол и вернулся на исходную. Страхует, значит. Не верит, значит, что я собираюсь проявлять благоразумие. Напротив, полагает, что я буду неадекватно оценивать ситуацию до упора.

Это следует взять на заметку. Что бы ни говорил господин, по поведению слуги нетрудно прочесть общую установку на работу с объектом…

— Ознакомьтесь с материалами, — предложил Слава. — Читайте, смотрите, сейчас вам кофе принесут.

Вот так, сразу: нате вам, голубчик. Убеждать вас, запугивать и вообще воздух сотрясать мы не будем — потрудитесь сами объективно оценить свое положение.

Я принял предложенную модель поведения: изображать истерику и допытываться об истинных причинах водворения в узилище не стал, а просто приступил к рассмотрению материала.

Между делом еще один крепыш притащил поднос с кофейными принадлежностями. Слава собственноручно разлил по чашкам ароматный эспрессо и первым продегустировал напиток, показывая, что, как и обещал, травить меня вредными препаратами пока не будут.

В папках я обнаружил массу неприятной для нас с Бо информации. С уголовными делами мне по жизни приходилось сталкиваться неоднократно, так что Определенный опыт в этом плане имеется. Бегло пролистав папки, я установил, что нам инкриминируют как минимум… шесть убийств, групповое изнасилование, в том числе и несовершеннолетней, истязание в отношении троих потерпевших. Недурственно, правда?

Установив сей неприятный факт, я разложил папки по эпизодам и приступил к более детальному рассмотрению.

По Валере Эрдниевичу имелись хорошие перспективы вывести нас в разряд подозреваемых, а потом просто вывести вообще. Самое приятное, что в момент преступления нас никто не фиксировал — иными словами, за руку не поймали.