Мик Геррон - Хромые кони

Оперативный псевдоним себе Родерик Хо придумал много-много лет назад (сколько именно, он уточнять не любил). Мало того, он даже отрепетировал, как станет отвечать при первом обращении. Он скажет: «Давай порадуй меня, подонок» или: «Думаешь, тебе повезет, подонок?». Как и до́лжно отвечать, если тебя называют Клинт.

Родерик Хо = Вествард-Хо = Иствард-Хо [6] Westward Ho, Eastward Ho – флотские команды «курс на запад», «курс на восток» (англ.); Вествард-Хо – название английской деревни на побережье в графстве Девон. = Иствуд. Клинт.

Но никто ни разу так и не назвал его Клинтом. Возможно, политкорректность не допускала употребления ориентальной элизии, в результате которой «вествард» трансформировался в «иствард» – «иствуд».

А возможно, он просто слишком многого ожидал от своих коллег. Возможно, они никогда и не слышали о Вествард-Хо.

Вообще, все они были дебилы. Со всех сторон его окружали сплошные дебилы. Ни один из них не был способен придумать каламбур даже при помощи толкового словаря и доски для скрэббла.

Как Луиза Гай, как Мин Харпер, Хо этим вечером тоже был дома, но, в отличие от них, его дом был его собственностью, настоящим домом, а не квартиркой.

Это был довольно странный дом, хотя Хо тут и был ни при чем: дом был странен уже на момент его приобретения Хо.

Странность дома заключалась в зимнем саду, занимавшем верхний этаж – надстройку с остекленной крышей и кафельным полом. Риелторша почем зря распиналась по поводу данного архитектурного элемента, указывая на массу комнатных растений, создающих «уникальный микроклимат», и так и сыпля эпитетами «натуральный», «природный» и прочей экоерундой в том же духе. Хо кивал, будто ему и впрямь было дело до этого, а сам тем временем прикидывал, сколько электроники он сможет здесь разместить после того, как вышвырнет на фиг всю эту экохрень. По его расчетам выходило, что довольно приличное количество. Расчеты оказались предельно точными: именно такое количество тут в конечном итоге и разместилось.

И вот теперь он сидел в окружении довольно приличного количества разнообразных электронных устройств; иные терпеливо ожидали его прикосновения, иные – деловито гудели, выполняя запрограммированные команды, а одно – выдавало дэт-метал на таких децибелах, что дрожало все остальное железо.

Он отдавал себе отчет, что уже староват для такой музыки. Он также отдавал себе отчет, что староват и для таких децибелов. Но это – его музыка и его дом; а что до соседей, то они были студентами, и если бы Хо не устраивал собственный тарарам, ему пришлось бы слушать соседский.

В данный момент он просматривал файлы с персональными учетными карточками сотрудников министерства внутренних дел. Не в поисках чего-либо конкретного, а просто имел доступ – вот и просматривал.

Его родители уехали из Гонконга за десять лет до передачи управления бывшей колонией, и Хо – одержимый возможностями и вероятностями, а с ранней юности жадно поглощавший книги о принятии решений (если сутками напролет без сна и отдыха не играл в «Подземелья и драконы») – часто думал о том, как сложилась бы жизнь, если бы они остались. Практически наверняка он был бы сейчас программером в более коммерчески ориентированной отрасли: в разработке софтов или спецэффектов – или же холуйствовал бы на благо какой-нибудь гигантской безликой корпорации, чьи щупальца простираются в каждый закоулок обитаемого мира. Практически наверняка денег он заколачивал бы намного больше, чем сейчас. Но возможностей, которыми он сейчас располагал, у него бы не было.

Накануне у него состоялось свидание с девушкой, с которой он тем же утром познакомился в метро. Во время свидания они не обменялись ни словом. Как это часто бывает на первых свиданиях.

Волосы светло-никакого оттенка, уставная форма офисной мыши из Сити (темно-серые жакет и юбка, белая блузка); внимание Хо привлек ее служебный пропуск, болтавшийся на цепочке вокруг шеи. Хо, повиснув на поручне в восьми дюймах от нее, без особого труда разобрал имя-фамилию и через десять минут по прибытии в Слау-башню уже знал ее домашний адрес, семейное положение (не замужем), рейтинг кредитоспособности (довольно приличный), историю болезни (обычные женские дела) и теперь копался в ее почтовом ящике. Служебное. Спам. Легкий флирт с коллегой, заранее обреченный. Помимо того, она хотела приобрести подержанный автомобиль и отозвалась на объявление о продаже, размещенное в бесплатной районной малотиражке. Продавец ей пока не ответил.

Хо позвонил ему и выяснил, что машина уже продана, но известить об этом неудачливых претендентов тот не удосужился. Ничего страшного, заверил его Хо, прежде чем набрать номер девушки и осведомиться, интересуется ли она по-прежнему шестилетним «саабом». Она интересовалась, и они договорились о встрече в винном баре. Заняв наблюдательную позицию в углу до того, как появилась она, Хо в течение часа смотрел, как росло ее нетерпение и раздражение. У него даже мелькнула мысль подойти к ней, усадить за столик и втолковать, что следует быть более осторожной. Намного. Более. Осторожной. Служебный пропуск на цепочке вокруг шеи? Охренеть! А почему тогда не бейджик «Моя жизнь в вашем распоряжении»? Банковские операции, регулярно посещаемые веб-сайты, исходящие и входящие звонки… Все, что нужно, – имя-фамилия плюс еще одна зацепка. Место работы, например, годилось как нельзя лучше. Коды налогоплательщика, сведения о судимостях, дисконтные карты, сезонные проездные билеты… И дело не столько в том, что все это, помимо прочего, оказывалось как на ладони. Дело в том, что во все это можно вносить изменения. Человек выходит утром из дому с коровьим бубенцом в виде служебного пропуска на шее, и к тому моменту, как прибывает на работу, его жизнь ему больше не принадлежит.

Именно это Родерик Хо хотел бы втолковать девушке.

Хо, разумеется, втолковывать ничего не стал. Он дождался, когда она, вконец отчаявшись, в безмолвном бешенстве покинула заведение, допил безалкогольное пиво и отправился домой, довольный тем, что она теперь была полностью в его распоряжении.

Еще один секрет.

Один из множества.

А сейчас он сидел перед монитором, не обращая внимания на рев и грохот из колонок, даже не моргая. Это было похоже на персональную экскурсию, словно какой-нибудь холуйчик из министерства внутренних дел вел его по коридорам, приглашал в кабинеты, подводил к канцелярским шкафам, услужливо предлагал ключики… «Может быть, сэр желает безалкогольного пивка, пока он тут роется?» Почему нет? Сэр желает.

Хо вытащил банку из прикрученного к столу держателя.

«Мерси, холуйчик».

Он намерился было поменять местами даты рождения нескольких высокопоставленных чинуш, внеся хаос в персональные пенсионные планы, когда его внимание привлекла ссылка на какой-то внешний сайт, с которого он перешел на другой, а с того – на следующий… Удивительно, как быстро пролетает время; когда он оторвался от экрана, на часах была полночь, а сам он был за сотни миль от министерства внутренних дел, разгуливая по цехам малоприметной фабрики пластмасс, чья связь с министерством обороны была тщательно замаскирована. Снова секреты. Это и была его игровая площадка, назначенная судьбой, независимо от того, какой выбор сделали родители. Это его стихия, и он будет копаться тут, будто старатель, просеивая горы песка в поисках самородка, до тех пор, пока время не залечит раны.