Цзы Цзиньчэнь - Долгая ночь

Полицейские молчали.

Представитель следственного комитета, служивший в прокуратуре города, остановил видео и многозначительно посмотрел на полицейского, сидящего напротив.

– Как видите, записи подтверждают, что Чжана подталкивали к признательным показаниям.

Полицейские чувствовали себя не в своей тарелке. Словно провинившиеся студенты, взирали они на сотрудников городских ведомств, за которыми было и численное, и стратегическое преимущество. Руководитель новоиспеченной оперативной группы Чжао Теминь откашлялся.

– Вы не согласны?

Полицейский, возглавлявший расследование по делу Чжана, выдержал паузу и решился возразить:

– Я думаю… Я думаю, это не считается принуждением к даче показаний. Обычный допрос.

– Не считается? – фыркнул прокурор. Он сверился с бумагами, которые держал в руке. – Когда вы спросили Чжана, с какой стороны от жертвы он стоял, тот начал угадывать. В ответ на неверное предположение вы попросили его подумать хорошенько. По-вашему, это не считается намеком? Чжан утверждал, что не помнит ни чем совершил убийство, ни во сколько. Откуда же в его показаниях взялись точные факты? Предположу, что вы отвезли его на место преступления и вынудили описать всё в соответствии с найденными уликами. Я прав?

Следователь не нашелся с ответом. Когда Чжана схватили в метро, тот тут же признался в убийстве, однако подробностей не помнил. Ничего странного: из-за волнения и страха подозреваемые частенько забывают детали произошедшего. Чжан в ту ночь еще и выпил изрядно, так что его путаные показания никого не насторожили. Затем он согласился со всеми выводами, которые сделали следователи после сбора улик, и давить на подследственного в любом случае не было нужды.

Во время допросов Чжан не высказывал никаких претензий. Когда он силился что-либо вспомнить, полицейские без всяких задних мыслей наводили его на правильный ответ – тот, который хотели получить, который не противоречил вещественным доказательствам. Кто мог знать, что Чжан морочит всем головы? Он разыграл настоящий спектакль, заставляя давать ему подсказки, а во время суда прикинулся невинной овечкой. Теперь же все выглядит так, будто признания получены под принуждением.

Сейчас оставалось лишь гадать, случайно ли Чжан втянул их в свою игру или следовал заранее продуманному плану.

Прокурор сверлил взглядом молчаливых оппонентов.

– Может, вы добились признания с помощью пыток? – посерьезнев, спросил он.

– Никак нет! Нет! – вскричал главный следователь.

Остальные как по команде отчаянно закивали в знак согласия. Чжан был столь сговорчив, что в применении силы не имелось никакого смысла. В следственном изоляторе ему отвели отдельную камеру, и хотя на допросы вызывали неоднократно, чаще всего беседы сводились к проверке фактов, и насилия к Чжану не применяли.

Лицо прокурора осталось непроницаемым. Он переглянулся со своими коллегами и произнес:

– Касательно возможных пыток будет проведено дополнительное расследование. На данный момент мы лишь можем заключить, что признание получено под давлением, а процедура ведения дела нарушалась.

Не посчитав нужным слушать контраргументы, прокурор велел освободить допросную, чтобы он мог поговорить с другими членами оперативной группы. Полицейские послушно встали и направились к выходу. У двери главный следователь обернулся.

– Клянусь, мы не выбивали из Чжана признание. Он сейчас водит всех за нос, направляя по ложному следу. Хитрый адвокат с самого начала все подстроил, я уверен! Нутром чую, Чжан замешан в этом убийстве!

После совещания Чжао Теминь вернулся в свой кабинет и оглядел гору бумаг на столе: авиабилеты Чжана Чао, посадочные талоны, записи о регистрации в пекинской гостинице, отчеты о распознавании его лица на камерах наблюдения, свидетельские показания клиентов, с которыми он встречался. Совершенно очевидно, что Чжан в момент убийства друга находился в столице. У него не было времени вернуться в Цзянчжоу и совершить преступление.

Сам он теперь настаивал на том, что никого не убивал, и история эта звучала складно. Как утверждал Чжан, он обнаружил чемодан с телом Цзяна, когда утром второго марта пришел в квартиру, чтобы поговорить. Постучал, не дождался ответа и открыл дверь своим ключом, а увидев труп, очень испугался. Следов ограбления в квартире он не нашел, а учитывая, что ключи имелись только у него самого и Цзяна, нетрудно было сообразить, кто станет первым подозреваемым. Кроме того, они недавно побывали в отделении полиции из-за драки, что тоже бросало тень на Чжана. Он не придумал другого способа унять панику, кроме изрядной дозы спиртного. И уже в захмелевшую голову пришла мысль избавиться от тела.

Однако если все это правда, зачем Чжан сознался в преступлении?

Поначалу Чжао Теминь решил, что полицейские, стремясь поскорее закрыть нашумевшее дело, вымогали показания. Но применение пыток и давление на подозреваемого отрицают не только следователи, но и сам Чжан.

И все же, если полиция не выбивала признание, почему он взял на себя вину, а затем отрекся от своих слов?

– Об этом случае уже несколько месяцев рассказывают в новостях; вы не могли о нем не слышать, верно? – сказал полицейский, проводивший опрос свидетелей.

– Верно, – почти в унисон ответили двое мужчин, сидевших напротив.

– Значит, вы читали интервью подозреваемого, видели его фотографию, видели шутки и карикатуры, ходившие по интернету?

– Да.

– В новостях неоднократно говорили, что убийство произошло вечером первого марта; именно в тот день вы встречались с подозреваемым в Пекине. Неужели вы не задавались вопросом, как он мог совершить преступление в Цзянчжоу, сидя при этом в столичном кафе? – недоумевал полицейский.

– Мне попросту не пришло в голову, что человек в телевизоре и есть адвокат Ли, с которым я тогда виделся, – первый свидетель развел руками.

– Мне тоже, – согласился второй.

– Адвокат Ли? – Полицейский нахмурился. – Почему вы его так назвали? Его зовут Чжан Чао.

– За два дня до встречи мне позвонили из юридической фирмы, – начал объяснять первый свидетель. – Сказали, что некий адвокат по фамилии Ли приедет в Пекин и готов обсудить мое дело. Прибыв в столицу, он позвонил мне и пригласил на обед, но при встрече так и не дал свою визитку. Несколько раз я назвал его господином Ли, а он меня ни разу не поправил. Его настоящую фамилию мне сообщили полицейские, когда вызвали для дачи показаний.

– То есть ваш визави обманом заставил вас думать, что его зовут Ли?

Мужчина немного подумал, затем ответил, тщательно подбирая слова:

– Он никогда не говорил мне, что его фамилия Ли. Я сам так предположил.