Дуглас Престон - Ледовый барьер

Ллойд кивнул.

— А они что делают? — Спросил он, жестом указывая в самую глубь трюма, где группа рабочих, едва различимых с такой высоты, разрезала плиты корпуса ацетиленовыми горелками.

— Люк экстренного сброса, [8] Игра слов: «Dead man's switch» — люк экстренного сброса, «dead man» — труп. — прим. пер. — ровно сказал Глинн.

Ллойд испытал приступ раздражения.

— Вы не пойдёте в рейс с этим люком.

— Мы это уже обсудили.

Ллойд приложил все силы к тому, чтобы его слова звучали рассудительно.

— Послушай. Если вы откроете люк на дне судна, чтобы сбросить метеорит в разгар какого-нибудь шторма, проклятый корабль утонет в любом случае. Это ясно даже полному идиоту.

Глинн пристально смотрел на Ллойда серыми, непроницаемыми глазами.

— Если люк активировать, то на всё про всё, уйдёт меньше минуты — чтобы открыть резервуар, отпустить камень и снова закрыть люк. Танкер не может утонуть меньше чем за шестьдесят секунд, неважно, насколько тяжёлый шторм. Наоборот, та вода, которая наберётся в трюм, компенсирует ту внезапную потерю балласта, когда метеорит окажется за бортом. Доктор Амира работала и над этим. Прелестное маленькое уравнение.

Ллойд в ярости сверлил его взглядом. Глинн, очевидно, получил удовольствие от решения вопроса, как сбросить бесценный метеорит на дно Атлантического океана.

— Я скажу так. Если кто-нибудь испробует этот люк на моём метеорите, то сам станет трупом!

Капитан Бриттон засмеялась — высокий, звенящий смех, поверх лязга внизу. Мужчины повернулись к ней.

— Не забывайте, господин Ллойд, — живо сказала она, — пока что это ничейный метеорит. И до него ещё плыть да плыть.

МакФарлэйн пролез в люк, осторожно прикрыл за собой стальную дверь и прошёл на смотровую площадку. То была самая верхняя часть судовых надстроек, и пребывание на ней вызывало такое чувство, будто стоишь на крыше мира. Гладкая поверхность Атлантического океана простиралась более чем в сотне футов под ним, пёстрая в слабом отсвете звёзд. Нежный бриз издали доносил до него крики чаек и восхитительный запах моря.

Он подошёл вперёд, к перилам, и обхватил их руками. Он думал об огромном корабле, которому суждено быть ему домом в течение нескольких месяцев. Прямо под ногами располагался капитанский мостик. Под тем находилась палуба, непонятно зачем оставленная Глинном пустой. Ещё ниже — каюты для старших офицеров. А под ними, откуда представлялось, что МакФарлэйн стоит на высоте шестиэтажного дома, вдаль простиралась главная палуба, протянувшаяся к носу на одну шестую мили. Время от времени над палубой бака взмывали освещённые звёздами брызги. Сеть трубопроводов и клапанов для резервуаров осталась нетронутой, а вокруг неё, подобно детскому городку из деревянных кубиков, располагался лабиринт старых контейнеров — лабораторий и производственных помещений.

Через несколько минут ему надо спуститься на «ночной ланч», который станет их первым официальным ужином на борту. Но сначала ему было необходимо прийти сюда и убедиться в том, что путешествие и в самом деле началось.

Он вдохнул, пытаясь прочистить голову от суматохи последних дней, от обустройства лабораторий и повторной проверки оборудования. Ещё сильнее обхватил поручни, чувствуя, как внутри нарастает радость. «Вот так-то лучше», — подумал он. Даже время, проведённое в тюремной камере в Чили, казалось ему приятнее, чем необходимость постоянно чувствовать присутствие Ллойда, который беспрестанно заглядывает ему через плечо, пытается предугадать мысли, беспокоится о мелочах. Что бы они ни нашли в конце этого рейса — чем бы ни было то, что обнаружил Нестор Масангкэй — по крайней мере, путешествие уже началось.

МакФарлэйн повернулся и прошёл долгий путь через всю площадку, до перил у кормы. Хотя из глубин корабля до него и доносилось ворчание двигателей, на такой высоте он не чувствовал ни малейшего намёка на вибрацию. Вдали виднелся маяк на мысе Мэй, который подмигивал — коротко, длинно. После того, как Глинн резво, каким-то одним ему ведомым образом, оформил все бумаги для выхода из порта, они оставили Элизабет под покровом темноты, до самой последней минуты поддерживая завесу секретности. Вскоре они достигнут главных морских маршрутов, за чертой континентального шельфа, и тогда возьмут курс строго на юг. Через пять недель, если всё пойдёт как задумано, они достигнут пункта назначения. МакФарлэйн пытался представить, что может произойти, если они и в самом деле успешно откопают метеорит: бешеные протесты, научный мир встаёт на уши — и, возможно, его ждёт реабилитация.

Тут он цинично усмехнулся своим мыслям. В жизни нет легких путей. Намного проще снова представить себя в Калахари, с чуть большей суммой в кармане, чуть раздобревшего от корабельной еды, вновь выслеживающего неуловимых бушменов и возобновляющего поиск Окаванго. И ничто не сможет стереть того, что он сделал Нестору — в особенности теперь, когда его старый друг и партнёр мёртв.

Глазея за корму, МакФарлэйн почувствовал в морском воздухе ещё один запах: запах табака. Оглядевшись, он понял, что не один. На дальнем конце смотровой площадки на фоне темноты мигнул красный огонёк, мигнул и погас. Кто-то тихо стоял там; такой же бедолага-пассажир, наслаждающийся спокойствием ночи.

Затем красный уголёк вспыхнул и качнулся, человек направлялся к нему. С удивлением он увидел, что это Рашель Амира, физик Глинна и его собственный (лишь на словах) ассистент. Меж пальцев правой руки она сжимала последний дюйм толстой сигареты. МакФарлэйн испустил внутренний вздох над тем, что его одиночество бесцеремонно нарушили, а в особенности над тем, что это сделала эта ехидна.

— Чао, босс. Для меня есть какие-нибудь поручения?

МакФарлэйн молчал, чувствуя прилив раздражения при слове «босс». Он не нанимался быть управляющим! Амире не нужна нянька. Да и сама она, казалось, тоже не слишком-то довольна своим назначением. О чём только думал Глинн?

— Лишь три часа в море, и мне уже скучно, — она махнула сигарой. — Не желаешь?

— Нет, спасибо. Жду не дождусь ужина.

— Корабельного ужина? Должно быть, ты мазохист, — заметила она и со скучающим вздохом прислонилась к поручню рядом с ним. — Этот корабль наводит на меня дрожь.

— Как так?

— Он такой холодный, такой бездушный. Каждый раз, когда я думаю о том, чтобы отправиться в море, мне представляются такие железные люди, которые заполняют все палубы, подпрыгивая от лающих приказов. Но посмотрите сюда! — Она указала за плечо пальцем. — Восемьсот футов палубы — и ничто не шевелится. Ничто. Корабль призраков. Безлюдный. Всё делают компьютеры.