Дуглас Престон - Ледовый барьер

Палуба под ним представляла собой настоящий улей кипучей деятельности. Рабочие скрепляли оборудование, проверяли скрепления, задраивали люки, завершали последние лихорадочные приготовления к морскому путешествию. Но что привлекло его пристальное внимание, так это башня, которая вздымалась из трюма. Теперь она казалась короче, чем раньше; намного короче, если подумать. Вокруг неё поднимались клубы дыма и пара. Клубы смешивались с туманом, образуя облака, что в неторопливом балете кружились над палубой. Пока Ллойд смотрел на башню, раздался очередной «тра-та-та» взрывов. Метеорит провалился чуть ниже, и корабль в который раз содрогнулся. Рабочие торопливо побежали вперёд, убирая с палубы свежие обломки перед новой серией взрывов.

Теперь он в точности понял, что именно подразумевал Глинн под «контролируемым разрушением башни». Её взрывали по частям, мало-помалу. Продолжая наблюдать, Ллойд сообразил, что это, пожалуй, лучший — а возможно, и единственный — способ загрузить в трюм нечто настолько массивное. От великолепия и дерзости этого плана у него перехватило дыхание.

И тут новый приступ ярости принялся его терзать. Но Ллойд закрыл глаза и отвернулся. Глубоко вдохнув, он попытался успокоиться.

Глинн говорил ему не прилетать, МакФарлэйн говорил ему не прилетать. Но всё же он прилетел. Точно так же, как он прислонился щекой к метеориту, когда его приоткрыли в первый раз. Ллойд подумал о том, что случилось с человеком по фамилии Тиммер, и содрогнулся.

Быть может, снова явиться сюда с открытым забралом было и не правильно. Это был порыв, а Ллойд знал о себе достаточно, чтобы сказать, что обычно он не склонен к порывам. Он принял этот проект настолько близко к сердцу, что тот стал для него слишком личным. Дж. П. Морган как-то сказал: «Если вы чего-то желаете слишком сильно, то не преуспеете в попытках это заполучить». Ллойд всегда жил согласно этой философии: он никогда не боялся отказаться от сделки, неважно насколько привлекательной. Способность отклонить руку, пусть даже и с четырьмя тузами, оставалась его наиболее ценным в бизнесе активом. Теперь, в первый раз в жизни, ему сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Он останется в игре до самого конца, будь то победа или поражение.

Ллойду пришло в голову, что он ведёт незнакомую битву, битву за то, чтобы вернуть здравомыслие. Он полагал, что сделал тридцать четыре миллиарда вовсе не потому, что вёл себя неблагоразумно и вспыльчиво. Он всегда избегал помогать в работе нанятым им самим профессионалам. Теперь, в этот ужасный миг унижения, поражения и самоанализа он понял, что Глинн, быть может, действовал в его собственных интересах, когда убрал его с мостика и отрезал его от внешнего мира. Но даже эта мысль вызвала очередную волну гнева. В лучших интересах или нет, тот был заносчив и своеволен. Спокойствие Глинна, его невозмутимость, его взятие лидерства на себя бесили Ллойда. Он оказался унижен у всех на глазах, и не сможет этого ни простить, ни забыть. Когда проект подойдёт к концу, надо будет подумать о мести Глинну, и финансовой, и прочей.

Но сначала им надо заполучить метеорит и убраться отсюда ко всем чертям. А Глинн казался единственным, кто может это сделать.

— Капитан Бриттон, метеорит окажется в гнезде внутри трюма через десять минут. Корабль снова будет ваш, и мы сможем отправиться в путь.

Слова Глинна прервали долгий шёпот, который стоял на мостике. Подобно остальным, МакФарлэйн внимательно наблюдал за медленным, ровным спуском метеорита в трюм «Рольваага».

Минуту, может быть, две, Бриттон стояла неподвижно, похожая на изваяние, продолжая всё так же смотреть в окно мостика, как и смотрела с тех пор, как ушёл Ллойд. Наконец, она обернулась и бросила на Глинна долгий взгляд. После этого повернулась к подчинённому офицеру.

— Скорость ветра?

— Юго-западный, тридцать узлов, с порывами до сорока. Усиливается.

— Течения?

Негромкий обмен репликами продолжался, а Глинн в то же время наклонился к оператору у консоли:

— Мне нужен отчёт от Паппапа и Амиры, будь так любезен.

Послышалась очередная быстрая серия взрывов. Корабль накренился, и балластные насосы загудели, восстанавливая нужный крен.

— Наступает фронт погоды, — пробормотал Ховелл. — Туман уходит.

— Видимость? — Спросила Бриттон.

— Поднимается до пятисот ярдов.

— Положение военного корабля?

— Не меняется, две тысячи двести ярдов, ноль-пять-один.

Порыв ветра мощно ударил по кораблю. Затем раздался сильный, гулкий рокот, отличный от всего того, что МакФарлэйн слышал раньше. Ему показалось, что судно содрогнулось до основания.

— Корпус ударило об утёс, — тихо сказала Бриттон.

— Мы ещё не можем двигаться, — откликнулся Глинн. — Корпус выдержит?

— Какое-то время выдержит, — без всякого выражения ответила Бриттон. — Наверное.

На дальнем конце мостика отворилась дверь, и вошла Рашель. Она осмотрелась яркими встревоженными глазами, быстро схватывая ситуацию. Подошла ближе и встала рядом с МакФарлэйном.

— Гарзе следует опустить эту штуку в трюм прежде, чем нас перфорируют, — пробормотала она.

Раздалась очередная серия взрывов, и метеорит опустился ниже. Его основание теперь скрывалось внутри корпуса судна.

— Доктор МакФарлэйн, — не оборачиваясь, произнёс Глинн. — Как только метеорит будет закреплён в трюме, он поступает в ваше распоряжение. Я хочу, чтобы вы и Амира наблюдали за ним двадцать четыре часа в сутки. И дайте мне знать, если что-то поймёте в природе метеорита, или почувствуете смену его состояния. Я не желаю от этого камня никаких сюрпризов.

— Не вопрос.

— Лаборатория готова, и над резервуаром с метеоритом выстроена платформа для наблюдений. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь сразу.

— Ещё молнии, — перебил его офицер. — В десяти милях.

На какое-то время наступила тишина.

— Давайте быстрее, — неожиданно сказала Бриттон Глинну.

— Не могу, — пробормотал Глинн, чуть ли не рассеянно.

— Видимость — тысяча ярдов, — сказал офицер. — Скорость ветра усиливается до сорока узлов.

МакФарлэйн сглотнул. Работа продвигалась вперёд с такой предсказуемой точностью часового механизма, что он оказался почти этим убаюкан и начисто забыл об опасности. Он вспомнил вопрос Ллойда: А что ты скажешь по поводу этого эсминца, вон там? И в самом деле, как Глинн собирается решать эту проблему? Он задал себе вопрос, чем занимается Ллойд внизу, в тёмных каютах. МакФарлэйн поразмыслил, с на удивление маленьким сожалением, о возможной потере своих семисот пятидесяти тысяч, учитывая то, что он сказал Ллойду. Едва ли это имеет какое-то значение в данный момент — теперь, когда у него есть камень.