Дуглас Престон - Ледовый барьер

— Огибайте мыс Горн, господин Ховелл.

Неясно нарисовался Cabo de Hornos, и звуки выстрелов, в конце концов, смолкли, проглоченные завыванием ветра и грохотом моря о корпус. Всё завершилось. Глинн ни разу не обернулся на остров Одиночества, чтобы глянуть на яркие огни работ, на машины, которые по-прежнему яростно трудились над своим воображаемым заданием. Сейчас, когда операция завершилась, он чувствовал, как убыстряется дыхание, и снова учащается стук сердца.

— Господин Глинн?

То была Бриттон. Он смотрела на него глазами, светящимися и полными чувств.

— Да?

— Как вы собираетесь объяснить, что мы потопили иностранный военный корабль?

— Они первыми открыли огонь. Мы лишь защищались. К тому же, наши заряды только лишили их управления. Их потопит panteonero .

— Это не поможет. Нам чертовски повезёт, если остаток своих дней мы проведём не в тюрьме.

— Я уважаю вашу точку зрения, капитан, но не согласен с ней. Всё, что мы делали, было законным. Всё. Мы легально проводили горные работы. Мы добыли предмет, состоящий из руды, метеорит — ну, бывает — который подпадает под действие нашего договора с Чили. С самого начала нам не давали работать, вымогали взятку и угрожали. Они убили одного из наших людей. В конце концов, когда мы отчалили, по нам открыл огонь какой-то пиратский эсминец. К тому же, в течение всего времени нам не поступило ни единого предупреждения от правительства Чили, мы вообще не получили какого бы то ни было официального заявления. Уверяю вас, как только вернёмся, мы собираемся заявить через Госдепартамент самый решительный протест. С нами обращались просто оскорбительно, — он сделал паузу, затем еле заметно улыбнулся. — Неужто вы полагаете, что наше правительство примет какую-либо другую точку зрения, а?

В течение, казалось, довольно долгого времени Бриттон продолжала смотреть на него дивными зелёными глазами. Затем она подошла ближе и заговорила ему прямо в ухо.

— Знаете что? — Прошептала она. — Думаю, вы просто ненормальный.

И Глинну показалось, что в её голосе он различил нотку восхищения.

Палмер Ллойд сидел у себя в каюте, глубоко утонув в одиноком кресле, широкой спиной к двери. Его сделанные на заказ английские туфли, уже сухие, потеснили к краю небольшого стола бесполезные телефон и ноутбук. За рядом окон слабая фосфоресценция пролегала по фиолетовой поверхности океана, отбрасывая на тёмные стены каюты рваные блики зелёного, создавая впечатление, что комната лежит на самом дне морском.

Ллойд, не шевелясь, продолжал глазеть на этот тусклый свет. Он сидел без движения, пока всё происходило: орудийный огонь, краткая гонка с чилийским эсминцем, взрывы, обход мыса Горн.

С мягким щелчком в каюте зажглись огни, в мгновение ока погрузив во тьму бурное море за окном. В гостиной заработала стена телевизоров, внезапно заполнившись дюжинами немых говорящих голов. Где-то дальше, в офисах, зазвонил телефон, затем ещё один, и ещё. Но Палмер Ллойд всё не шевелился.

Даже он сам не мог бы сказать точно, что творилось у него в голове. В ночные часы, конечно, преобладал гнев. Были расстройство, унижение, отречённость. Все эти чувства он понимал. Глинн бесцеремонно убрал его с мостика, связал ему крылья, оставил беспомощным. Такого с ним прежде не случалось. Но что он не мог до конца понять — что он не мог объяснить — так это пьянящее чувство радости, которое прорывалось сквозь все прочие чувства, заливая их подобно солнечному свету через стекло. Погрузка камня, вывод из строя чилийского корабля оказались воистину колоссальной работой.

В неожиданной вспышке самоанализа Ллойд осознал, что Глинн оказался прав, выставив его за дверь. Его собственный метод слона в посудной лавке разрушил бы тщательно взвешенную схему, привёл бы к катастрофе. И вот свет зажёгся вновь. Послание Глинна недвусмысленно — яснее некуда.

Ллойд по-прежнему не шевелился, островок неподвижности среди моря бурной деятельности, он сидел и думал о своих прошлых успехах. И этот проект также успешен. Благодаря Глинну.

И кто его нанял, этого Глинна? Кто выбрал правильного человека — единственного, возможно — для этой работы? Несмотря на перенесённое унижение, Ллойд поздравил себя с верным выбором. Он поступил верно. Он преуспел. Метеорит без проблем оказался на борту. Теперь, когда эсминец остался за сценой, их ничто не остановит. Скоро они окажутся в международных водах. И затем — прямой путь в Нью-Йорк. Конечно, когда они вернутся в Штаты, не обойдётся без шума-гама. Но он не имеет ничего против хорошей стычки — в особенности, когда чувствует свою правоту.

Ллойд глубоко вдохнул, его продолжало заполнять счастье. На столе зазвонил телефон, но он по-прежнему его игнорировал. В дверь стучали, несомненно, это Пенфолд; Ллойд проигнорировал и его. Жестокий порыв ветра сотряс окна, расплескав по стеклу дождь со снегом. И тогда, наконец, Ллойд встал, отряхнулся и расправил плечи. Ещё не сейчас, но скоро, очень скоро, настанет время для того, чтобы вернуться на мостик и поздравить Глинна с его — с их — успехом.

Команданте Валленар уставился в ночную тьму островов мыса Горн, сжимая в руках телеграмму из машинного отделения, прямой, несмотря на жестокую качку судна. Было слишком ясно, что произошло… и почему.

Усилием воли задвигая ярость на задворки сознания, он сконцентрировался на мысленном расчёте. С panteonero в шестьдесят узлов эсминец будет сносить со скоростью в два узла; добавить к этому течение со скоростью ещё двух узлов, и у него остаётся около часа, прежде чем корабль сядет на рифы у острова Обмана.

Спиной он чувствовал напряжённое молчание офицеров. Они ждут приказа покинуть судно. Ну что же, придётся их разочаровать.

Валленар вдохнул, железным усилием воли сохраняя над собой контроль. Он обратился к дежурному по кораблю ровным, без дрожи, голосом.

— Отчёт о повреждениях, господин Сантандер.

— Трудно сказать точно, команданте. Оба винта, кажется, сорваны. Руль повреждён, но работает. Нет данных о повреждениях корпуса. Но корабль утратил тягу и управление. Мы — мертвец в воде, сэр.

— Отправьте за борт двух водолазов. Пусть составят перечень конкретных повреждений винтов.

Приказ был встречен глубоким молчанием. Валленар обернулся, очень медленно, окидывая взглядом собравшихся офицеров.

— Сэр, но ведь послать за борт кого-либо в эту воду значит обречь их на смерть, — произнёс дежурный по кораблю.

Валленар посмотрел ему прямо в глаза. В отличие от остальных, Сантандер в команде относительно новенький: он провёл здесь, на краю света, едва ли шесть месяцев.

— Да, — сказал Валленар. — Я понимаю эту проблему. Такого никак нельзя допустить.