Карен Макманус - Кузены

– Вижу, дела у тети Аллисон идут неплохо, – ехидно замечает Джона.

– Ой, да брось. Подумаешь, привезла с собой побольше одежды, чтобы было из чего выбрать, – огрызаюсь я. – Ты сам собирался в какой-то выпендрежный научный лагерь на все лето, так что не тебе меня судить.

– Вот только выяснилось, что мне он не по карману. – По его лицу пробегает тень гнева, прежде чем оно снова принимает обычное утомленно-презрительное выражение. – Так что вместо этого я оказался здесь.

Я сдерживаю так и просящееся на язык «вот нам повезло!». Мне мало известно о финансовой ситуации что Джоны, что Обри. У нее, знаю, мать работает медсестрой, а отец последние десять лет пытается написать вторую книгу. Вряд ли они бедствуют, но уж точно не купаются в деньгах. С родителями Джоны все запутаннее. Дядя Андерс вроде бы финансовый консультант, но не в какой-то компании, а сам по себе. Пару недель назад, отыскивая информацию о родственниках в Сети, я наткнулась на короткую заметку в местной газете, где недовольный бывший клиент называл его «Берни Мейдоффом из Род-Айленда». Кто это такой, я не знала, пришлось гуглить. Оказалось, тоже консультант, который сел в тюрьму за организацию гигантской финансовой пирамиды и обман многих тысяч инвесторов. Я была слегка шокирована – наша семья, конечно, со странностями, но преступников у нас в роду никогда не было. Однако потом я почитала дальше, и в итоге выяснилось, что, хотя пара клиентов и обвиняла дядю Андерса в мошенничестве, достоверно ему можно инкриминировать максимум неудачные советы. История оказалась слишком мелкой для нью-йоркских газет, маме на глаза даже не попалась и не особенно ее впечатлила.

– Никто, имея хоть каплю рассудка, не доверил бы Андерсу свои деньги, – сказала она.

– Почему? – удивилась я. – У него же вроде блестящий ум, как ты говорила?

– Да. Но Андерса всегда заботили интересы только одного-единственного человека – его собственные.

– А как же тетя Виктория? Или Джона?

Мама поджимает губы.

– Я имела в виду бизнес, а не семью.

Однако выражение ее лица говорит об обратном. Возможно, это объясняет горечь во взгляде Джоны.

Обри обегает глазами кишащие вокруг толпы.

– Бабушка так и не появилась, – говорит она грустно. Неужели правда думала, что Милдред будет нас ждать? – Наверное, придется просто взять такси?

– Видимо, да. Я, правда, ни одного не вижу… – Щурясь против выглянувшего вдруг солнца, я спускаю темные очки в массивной черепаховой оправе на нос.

– Аллисон…

Только услышав имя несколько раз – и заметив нахмурившийся лоб Джоны, – я наконец оглядываюсь по сторонам и замечаю стоящего рядом хрупкого седого старичка. Слезящиеся карие глаза неотрывно смотрят на меня.

– Аллисон, – повторяет он дрожащим, неверным голосом. – Ты вернулась. Но зачем?

– Я…

Не зная, что сказать, я перевожу взгляд со старичка на Обри и Джону. Мне говорили, что я похожа на маму – добавляя иногда «просто даже на удивление» и косясь при этом в сторону отца, – но никогда раньше не принимали меня за нее. Может, дело в платье? Или в очках? Или в слабеющем разуме старичка?

– А Милдред знает? – В голосе начинает звучать волнение. – Ей это не понравится, Аллисон. Совсем не понравится.

У меня мурашки пробегают по шее.

– Я не Аллисон, – говорю я, снимая очки.

Старик, от неожиданности шагнув назад, оступается на булыжнике и едва не падает. Обри, молниеносно бросившись вперед, успевает поддержать его под локоть.

– Вы в порядке?

Тот не отвечает, глядя на меня так, будто привидение увидел.

– Кажется, вы знаете нашу бабушку, Милдред Стори? Это Милли, дочь Аллисон, а я Обри. Мой отец – Адам Стори. А это Джона, он… – указывая свободной рукой, продолжает она, но старик перебивает ее.

– Адам? – спрашивает он слабым голосом. – Он тут?

– Нет, нет, – улыбается Обри. – Здесь только я, его дочь.

Старик выглядит жалким и потерянным. Одной рукой он шарит в кармане кофты, будто вспомнил вдруг, что оставил дома что-то важное.

– У Адама были блестящие задатки, блестящие. Но он растратил их зря. Глупый мальчишка. Одно слово – и он мог бы все изменить.

Улыбка сползает с губ Обри.

– Что изменить?

– Дедушка! – доносится до нас встревоженный голос.

Я оборачиваюсь – к нам шагает девушка примерно нашего возраста. Невысокая, мускулистая, по смуглой коже рассыпаны веснушки, на голове копна темных волос, запястья украшает множество плетеных кожаных браслетов.

– Я же сказала тебе ждать у кондитерской! Никак не могла припарковаться из-за этих чертовых туристов… – Заметив все еще придерживающую деда за руку Обри и наши чемоданы, она поправляется: – Я хотела сказать – из-за новых гостей. С ним все в порядке? – с ноткой озабоченности спрашивает она.

Старик несколько раз медленно моргает, словно стараясь сфокусироваться на ней.

– Все хорошо, Хейзел, все хорошо, – бормочет он. – Немного устал, больше ничего.

Та берет его под локоть. Обри отступает назад.

– Кажется, мы его встревожили, – виновато говорит она, хотя на самом деле все было как раз наоборот. – Похоже, он знаком с нашей бабушкой.

– Да? А кто ваша бабушка?

– Э-э… Милдред Стори…

Обри будто сомневается, что имя что-то скажет девушке, однако у той немедленно расширяются глаза, а на лице, до того напряженном и озабоченном, появляется широкая улыбка.

– Не может быть! Так вы, значит, младшие Стори? Что вы здесь делаете?

– Бабушка пригласила нас поработать летом на ее курорте, – поясняет Обри.

Глаза Хейзел обегают нас троих с жадным любопытством.

– Ух ты! И вы впервые на острове?

Мы с Обри киваем. Хейзел слегка сжимает локоть старика.

– Дедушка, почему ты мне не сказал, что внуки Милдред Стори проведут здесь лето? Ты ведь знал, правда?

– Нет. – Старик снова принимается теребить карман.

– Наверное, ты просто забыл. – Повернувшись к нам и понизив голос, она добавляет: – У него ранняя стадия деменции. Иногда бывают просветления, а иногда совсем теряется. Они с миссис Стори близко дружат, он был их семейным врачом и хорошо знал ваших родителей. Я Хейзел Бакстер-Клемент, кстати. А дедушка – доктор Фред Бакстер.

Я тут же вспоминаю это имя.

– Ну конечно! Мама всегда говорила, что он, наверное, последний врач, который ходил по вызовам на дом.

– Да – к вашей семье, – усмехается Хейзел.

– Мой папа говорил то же самое, – добавляет Обри. – И еще, что благодаря доктору Бакстеру после травмы колена смог снова играть в лакросс в старших классах.

Все взгляды останавливаются на Джоне – добавит ли он что-то к этим воспоминаниям, но тот, грубиян, пялится в свой телефон. Повернувшись к нам с Обри, сует нам его под нос.

– Судя по всему, чтобы взять такси, нам нужно попасть на Херли-стрит.