Алексей Хворостухин - По дороге во сне

Сбор первичных данных продолжался до момента осознания, что после пробуждения ничего не поменялось, за исключением возникшего голода, и чувства, приходящего лишь после продолжительного сна. Тело было в отличном состояние, даже в лучшем, чем до засыпания. В голове мысли струились сквозь теплый свет яркого сознания, всё ощущалось и понималось исключительно в отчетливом процессе мышления. Тело и сознание прошли сквозь этап восстановления, крывшийся во сне, но время, потраченное на восстановительный процесс, значительно сократилось, и составило один час с момента засыпания. Первая попытка введения ЛОС-17 увенчалась успехом. Инъекция по первичным ощущениям справилась с поставленной задачей, но требовалось больше времени, дабы узнать способна ли ЛОС-17 обеспечить человеку полноценный день, неделю и месяц без сна.

После пробуждения Кейдан восполнил энергию через обильный перекус. Далее он много беседовал с Ириной, параллельно переписывая записи, созданные ее рукой. Она продолжала следить за своим объектом изучения, конспектируя всё, казавшиеся ей важным для упоминания. Кейдан также делал пометки, записывая свои ощущения в такой же блокнот как у Ирины.

Остаток ночи, он провел в компании молчаливой ассистентки, добросовестно выполняющей свою работу. Ее зеленые глаза взирали из угла кабинета, считывая информацию, поступающую от человека, сидящего за своим столом. Кейдан, не обращая внимание на пристальный анализ из угла, продолжал делать записи. Он структурировал написанное Ириной, подписывал свои пояснения и свои ощущения, попутно отбиваясь от навязчивых мыслей, бегающих словно муравьи нашедшие залежи сладкого сокровища. Кейдан не мог не думать о том, что его лекарство работает. Первый тест, с человеком в качестве подопытного, прошел успешно, и не будь рядом Ирины, он бросился бы в радостное восхваления собственной личности и проделанных трудов, наконец принесших ощутимый результат.

Весь следующий месяц Кейдан продолжал исследования с собой в главной роли.

Первая неделя начавшихся тестов прошла успешна. Из ощущений можно выделить лишь головную боль, появившуюся на пятый день инъекции. Кратковременный эпизод патологии исчез так же быстро, как и появился, поэтому Кейдан, не взирая на возможную опасность, продолжил исследования.

На семнадцатые сутки появилась жгучая боль, в области куда Ирина вводила лекарство. Кейдан принял решение сменить место укола, отдав предпочтения обычной вене на сгибе руки. Это решения несло ряд возможных проблем, но этот рискованный шаг нужно было совершить немедленно, так как за прошедшее время исследования, они создали полную картину работы ЛОС-17, и любые отклонения от нормы, вследствие смены места введения, были бы замечены и новое место укола потеряло бы свой статус возможного заменителя.

Спустя три дня после сменны спинномозгового канала на обычную вену, стала ощущаться усиленная работа воображения. Из-под руки Кейдана заструились рассказы, наполненные огромным количеством всевозможных деталей. Структура рассказов строилась сугубо на дилетантском использование инструментов литературы. Хоть истории и пестрили огромными мирами, утопающими в безграничном количестве мелочей, их конечный результат имел вид очень хорошей попытки начинающего писателя создать рассказ.

К приближению заветной даты, означающий месяц, проведенный в тестах, более не возникали новые эпизоды отклонений. Воображения всё также продолжало генерировать миры, а головная боль появилась лишь раз. Ирина продолжала скрупулезно создавать записи, давая себе лишь несколько часов на сон.

Близился конец первого месяца приема ЛОС-17, и это означало, что следующим шагом должен стать полноценный сон, основной функцией которого будет восполнения фаз быстрого сна. Неизвестно какие последствия принесет отсутствие сна у человека в течение месяца. Кейдана пугала, и в тоже время завораживала возможность вновь окунуться в непривычно долгий сон. «Что принесет он внутри себя спустя долгое время искусственного удержания? Может его вид остался прежним, не взирая на заточения в глубинах сознания? Заявит ли он право на свою работу? Станет ли тело подчиняться старым правилам работы сна? Как изменилась устаревшая деталь работы организма?». Все эти вопросы возникали в голове Кейдана, преобразуя научный интерес, в обычное человеческое желание узнать, что кроется за результатом проделанной работы.

Прежде чем вернуться в потускневший мир, забытый за ненадобностью, Кейдан отправил свою ассистентку хорошо выспаться. Ей предстояла выдержать важную ночь, записывая всё увиденное. Конспекты Ирины выглядели безумно хорошо. Ее наблюдательность и ход мыслей, разбавленный безграничным вокабуляром, превращали сугубо научные текста в нечто большее, в нечто способное увлечь даже своим скудным наполнением. В ее стиле виднелось влияния сотни писателей, хорошо знакомых Кейдану – их рукописи покоились в его коллекции таланта исключительных представителей рода человеческого.

В конспектах присутствовал интересный момент, связанный с почерком Ирины. Ее нежно выведенные буквы отражали преданность работе, и каждое слово читалось непринужденно. Внимания привлекала лишь буква «В» с ее крючковатым хвостиком. И всё бы нечего, но этот бунтарский стиль создавался чтобы позлить учителей, оставивших свой неизгладимый след в жизни Кейдана. Тогда, в далеком прошлом, он придумал способ злить своих дрессировщиков, и не осознавая того, впитал привычку, не выветривающуюся до сих пор. Причину, по которой Кейдан мог оправдать появления свой фирменной буквы в конспектах Ирина, он нашел в особом отношение к своей фигуре. Истинную же причину подражания он предпочел оставить в небытие, как однажды уже сделал с мотивами Ирины.

Её личность несла в себе много вопросов, и будь Кейдан не опьянён возможностями, что дарит её присутствие, он без сомнения бы пустился в изучения мотивов Ирины. Возможно, он нашел бы в них ответы на все возникающие вопросы, или быть может ему бы открылись детали, позволяющие увидеть всю картину целиком, а ее наполнения оттолкнуло бы его от своей собственной работы. Кейдан не хотел думать о подобном, его мысли занимала лишь открытая возможность, сияющая на горизонте как неописуемый маяк, заливающий всю округу ярким светом, в тенях которого, прячутся детали, не имеющую сейчас права проявлять себя. Эти детали, хоть и невидимые сейчас, могли сыграть важную роль в дальнейшем существования Кейдана, но он предпочел думать о другом будущем.

Весь этот поток однотипных мыслей возникал исключительно тогда, когда Кейдан обнаруживал странные детали, такие как мотивы Ирины или его фирменный почерк, использованный ей. Но этот поток быстро затухал, не взирая на весомость некоторых доводов. Так же случилось и в последний день, когда Кейдан переписывал составленные конспекты.