Алексей Волков - Дорога

Было ясное утро на той неуловимой грани весны и лета, когда вовсю поют птицы, еще не прогрелась вода в реках, зелень листвы ярка до пронзительности, и только-только отзвенели в школах последние звонки и тысячи мальчишек, девчонок, юношей и девушек вырвались из надоевших классов на улицу, чтобы целых три месяца предаваться восхитительному безделью.

На холме, с которого открывался чудесный вид на плавно текущую реку, на свободной от столпившихся вокруг деревьев Часть первая полянке полдюжины таких освободившихся школьников и школьниц, В НАЧАЛЕ ПУТИ встав в круг, играли в волейбол. Туго надутый мяч весело перелетал от одного к другому, чтобы тут же, чуть коснувшись 1 рук, взмыть в воздух, словно надеясь долететь до прозрачно-синего неба…

Беззаботное настроение безо всякого труда проникло в город, и даже коробки панельных домов как будто принарядились, словно пытаясь удержать в своих стенах хотя бы часть жильцов. Но напрасно. Несмотря на ранний час эти шедевры архитектуры стояли почти пустыми, и весело сбегавший по лестнице юноша был, возможно, одним из последних, случайно задержавшихся в квартирах людей.

Юноша бодро вылетел из подъезда, чуть сощурился от яркого солнца и уже приготовился побежать дальше, но тут его окликнули и он застыл на месте.

— Олег, поди-ка сюда, — маленькая полная женщина поднялась со скамейки, на которой неторопливо читала утреннюю газету.

— Зачем, мама? — переспросил парень, но все же шагнул к ней.

— Куда это ты в такую рань? — осведомилась мать.

— Гулять, — беспечно отозвался сын, нетерпеливо поглядывая по сторонам.

— «Гулять», — передразнила мать. — Нет, чтобы делом заняться.

— Каким делом? — в глазах Олега появилась скука. — Каникулы ведь, — он помолчал и добавил. — Последние.

— То-то и оно, что последние. Сидел бы, в институт готовился. Время быстро летит…

— А знания из головы улетают еще быстрее. У меня еще целый год впереди. И вся жизнь…

— Это только кажется, — вздохнула о чем-то своем мать. — А там и глазом моргнуть не успеешь, как… да ты садись, — и она первая уселась на скамейку.

— Я лучше пойду.

— Садись. И так редко поговорить удается. Вечно где-то шляешься. Нет, чтобы с матерью побыть, рассказать чего…

Олег обреченно вздохнул и присел на самый краешек, всем своим видом показывая, что очень торопится.

— Кем ты хоть стать надумал?

— Человеком.

— А сейчас ты кто? Обезьяна? — мать говорила без тени юмора. — Я о профессии спрашиваю. Или и тут секреты?

— Секрет, — согласно кивнул Олег и сделал попытку приподняться. — Мам, меня ждут. Вечером поговорим.

— А кто ждет-то? — в глазах матери вспыхнул жадный интерес. — Может, влюбился ты?

— Ну, ты скажешь, мам. — Олег густо покраснел.

— А что? — мать не заметила собственной бестактности и продолжила. — Я в твои годы направо-налево влюблялась.

— А я только прямо.

— Как это «прямо»?

— Так же, как ты направо.

Мать обиженно надула губы и замолчала. В разговоре возникла напряженная пауза. Олег лениво рассматривал свои еще не успевшие загореть руки и ждал продолжения. Оно последовало довольно быстро — долго молчать его мать не умела.

— Издеваешься? И над кем? Над матерью! А у самого еще молоко на губах не обсохло! — мать попыталась распалиться, но погода уже сделала свое коварное дело, и до настоящей злости не дошло. — А как маленький был, так все «мамочка, мамочка»… вымахал, оболтус, так сразу матери грубить… Воспитываешь, воспитываешь — а в ответ никакой благодарности…

— Ты меня еже давно не воспитываешь, — равнодушно перебил ее Олег. — К тому же сама себе противоречишь. То «молоко на губах не обсохло», то «оболтус вымахал». Ты хоть что-нибудь одно выбери.

— Я тебе сейчас выберу!

— Давай без скандалов. Да и вообще, чего тебе от меня надо? Учусь хорошо, в олимпиадах участвую, спортом занимаюсь. Грамот вон сколько…

— Тебя послушать — так ты просто золото.

— У каждого свои недостатки. Еще Шекспир говорил: «Если каждому воздавать по заслугам, то кто же уйдет от порки?» И вообще, меня друзья ждут.

— Обормоты они, а не друзья.

— Кем бы они ни были, — жестко произнес Олег, — но они мои друзья. Надеюсь, я достаточно взрослый, чтобы выбирать их самому? Или я до сих пор обязан держаться за твою юбку? Но тогда уж я точно никем не стану. Не могу же я всю жизнь советоваться с тобой по всякому поводу.

— С матерью никогда посоветоваться не мешает. Мать дурного не скажет.

— И путного тоже. Кстати, вон твоя Степановна идет, — быстро и с явным облегчением добавил Олег, кивнув в сторону пожилой женщины, такой же маленькой и полненькой, как и его мать, что бодро шагала с хозяйственной сумкой прямо к их подъезду.

Увидев, что на нее смотрят, женщина заулыбалась и еще издали закивала головой. По лицу матери Олега тут же расплылась ответная улыбка, и лишь Олег смог сохранить невозмутимость, хотя в его глазах и промелькнула радость скорого освобождения.

— Здравствуйте, Галина Степановна, — юноша вежливо встал, как бы уступая ей свое место. — А мама как раз о вас вспоминала. Какой-то разговор у нее к вам, что ли.

— Здравствуй, Олег, — Галина Степановна опустилась на освободившееся место и перевела дух. — А ты все растешь и растешь.

— Да что вы! Я уже вырос, — Олег ослепительно улыбнулся и посмотрел на мать. — Так я пошел?

Мать обиженно поджала губы, но момент был упущен и пришлось сказать:

— Иди. Только долго не задерживайся.

— Не задержусь. До свидания, Галина Степановна, — и Олег стремительно, почти бегом двинулся прочь.

— Куда это он? На тренировку? — Галина Степановна расположилась поудобнее и приготовилась к долгому разговору. Мать хотела было согласиться, но передумала и сказала правду:

— Какие тренировки? У них тренер в отпуску, так что теперь пользуется

— шляется с утра до ночи, дурака валяет.

— Так и надо, — неожиданно поддержала Олега Галина Степановна. — Когда ему еще такое выпадет? Лето пройдет, а там — выпускной класс, потом, глядишь, институт, и пошло-поехало…

— Да и я ему тоже говорю — гуляй, сынок, пока можно. И так то школа, то тренировки. Поверишь ли — дома почти не вижу, а когда дома, так все в книжку уткнется и чего-то читает, читает.

— А вот мою Томку не заставишь. Уроки — пожалуйста, учит так, что от зубов отскакивают, а чтоб самой что взять почитать — ни в какую, хоть ты режь.

— Твоя-то в восьмой перешла?

— В седьмой. — Галина Степановна вздохнула. — А вроде еще вчера под стол пешком ходила. Твой вон вымахал — чем не жених.

— Скажешь тоже. У этого жениха только ветер в голове. Сам не знает, чего хочет.