Егор Матвиенко - Мнимый горизонт

– То, что вы говорите, не похоже на правду, – негромко запротестовала девушка. – Я не могу вспомнить ничего из этого.

– Конечно не можешь, – кивнул Умник. – Саму себя ты обработала лучше всех – придумала себе новую жизнь, новую личность и даже новое имя.

– Не только себе, – вмешался Аксель.

На мгновение Афине показалось, что в его словах промелькнула досада.

– Да, с ним тоже неплохо постаралась. А вот для меня даже имени не нашлось, – уже не так весело посетовал Умник. – Из прекрасного принца в безымянного бомжа. И чем я такое заслужил?

А теперь девушка горько жалеет о том, что в своих «шалостях» ей не удалось отыскать способа, как стереть этого галантного монстра с концами!

– Почему вы объявились только сейчас? Зачем весь этот долгий рассказ?

– Потому что просто ловить тебя было бессмысленно. Ты просто сочла бы нас психами, после чего твоя убеждённость в реальности этого мира стала бы непоколебимой. Полагаю, на это ты и рассчитывала, когда вообразила себя психологом Акселя, а меня беспризорным бродягой. Пришлось тебе подыграть, чтобы сама начала вспоминать.

А теперь Афина поразилась продуманности собственного плана, о котором даже не догадывалась. Она всегда считала себя неглупой, но тут…

– Не учла ты лишь одного – от Первого так легко не избавишься, – вновь улыбнулся Умник. – Ведь это по его милости мы все возникли и существуем до сих пор.

– Первый? – вздрогнула девушка. – Где он?

– Здесь, – ответил мужчина, ткнув указательным пальцем себе в висок.

– И здесь, – произнёс Аксель, указав рукой на свою голову.

– И здесь, – подхватил Умник, поведя ладонью в сторону Афины.

Девушка поймала себя на мысли, что непонимание начинает становиться для неё привычным состоянием. Она настолько погрязла в этой несуразице, что даже позабыла о своём испуге.

Но самое гадкое – ей до сих пор нечем опровергнуть эти безумные, но такие убедительные слова.

– Что ж, раз мы всё выяснили, то пора со всем этим завязывать, – хлопнул в ладоши Умник, вставая со стула.

– Жаль прощаться с мыслью о том, что я – настоящая полноценная личность, – безэмоционально, но с некой неуловимой тоской посетовал Аксель, отодвигаясь от стола.

– Скоро тебя это не будет беспокоить, – заверил мужчина.

Две пары глаз пересеклись на Афине.

В этот момент все прежние чувства вернулись к ней с тройной силой. Удивление обернулось ошеломлением, а страх холодным ужасом. Она взглянула на одновременно шагнувших в её сторону людей с отчаянной мольбой.

– Нет. Это же бессмыслица! Я… У меня же… У меня же есть… – крупно дрожа, пролепетала девушка.

В сильнейшем душевном порыве она окунулась в недра своего сознания – туда, где хранится самое сокровенное. Там, в далёкой-далёкой тьме, перед ней засиял образ седовласого мужчины, стоящего к ней спиной.

«Папа!» – громко окликнула Афина, чувствуя себя маленькой заблудившейся девочкой.

Старик медленно оборачивается, и она готова прыгать от счастья, желая броситься ему на шею. Он откликнулся на её зов! Он спасёт её от этих чудовищ в человеческом обличии!

И вот, подбегая к своему самому дорогому человеку, она с радостью заглядывает ему в лицо.

«Вы же…» – оцепенела Афина.

На неё смотрит, самодовольно ухмыляясь… кто это? Широкие скулы, военная выправка, камуфляжная армейская форма. Старик весело подмигивает девочке, и она широко раскрывает рот, неожиданно признав в этом типе Деда – полоумного начальника штаба «Волшебный Мир»!

В дичайшем ужасе стряхивая с себя это наваждение, девушка вновь видит Акселя и Умника. Они уже приблизились к ней вплотную и нависают как два вестника неизбежной судьбы.

Не в силах оказать хоть какое-то сопротивление, Афина чувствует, как на глаза навернулись слёзы.

– Пожалуйста, постойте… Не надо… – сквозь плач почти шёпотом умоляет девушка.

– Это не страшно, – возмутительно страшным голосом заверяет Умник.

– Пора возвращаться, – произносит Аксель самым холодным тоном, какой она когда-либо от него слышала.

«Возвращаться – значит исчезнуть! Стать ничем!»

Две мужские ладони опустились ей на плечи.

– Нет!!! – пронзительно вскрикнула Афина.

Непроглядная тьма и сладостная сонная нега. Приятное, но такое странное ощущение покоя. Откуда оно взялось?

Он ведь только что шагнул в неизвестность, обуреваемый сомнениями и отчаянной надеждой. А на что там было надеяться? На то, что всё будет хорошо? Допустим. Вот только как теперь понять, хорошо оно или нет, когда ничего не видно?

«А, ну да».

Не ожидая подвоха, Первый раскрывает глаза и тут же с оханьем зажмуривает их. Болезненно скривившись от нестерпимо яркого света, он вяло протягивает почти онемевшие руки к лицу и прячет его в ладонях.

Несмотря на столь шокирующее пробуждение, сонный разум успел проанализировать обстановку и сделать вывод, что тело пребывает в лежачем положении на мягкой кровати, под одеялом и с подушкой под затылком.

«Не самый дурной расклад», – оптимистично рассудил юноша, несмотря на резь в глазах.

Радуясь мягким прикосновениям своих холодных ладоней к зажмуренным векам, он вспомнил, что всего несколько мгновений назад эти самые ладони касались рук Акселя и Умника.

Стоит полагать, что теперь ни этих двоих, ни Феи больше нет. По крайней мере, в том виде, в каком они были раньше.

Медленно и мучительно приоткрыв глаза, Первый убедился в своей печальной догадке – кроме него в этой небольшой больничной палате нет ни души. Не на кого больше уповать, некого обвинить в происходящем – теперь только сам и по собственной инициативе.

Впрочем, чувство одиночества быстро улетучилось, уступая увлечённому исследованию обстановки. В интерьере помещения он быстро узнал очертания уже знакомой ему палаты – точная копия того места, где было его первое пробуждение. Разве что освещение на порядок ярче – глаза до сих пор покалывает.

С трудом повернув голову вправо, юноша обнаружил короткий коридорчик, что ведёт к двум дверям – одна на выход из палаты, другая в уборную. Да, он помнит это.

При осмотре левой стороны помещения обнаружилось уже привычное широкое окно. Всё как и раньш…

«Окно?» – встрепенулся Первый, не замечая, как лицо вытягивается в изумлённой гримасе.

С каких пор здесь окно? Разве оно было раньше?

Преисполненный странного воодушевления, он подался в сторону, вскакивая с постели.

А, нет. Не вскакивая.

Не сумев сдвинуть онемевшую нижнюю часть тела, Первый свесился с края кровати и с тревожным «Ой!» повалился на гладкий пол. Кряхтя от боли в ушибленном плече, юноша поднялся на локтях и с осуждением уставился на свои бесполезные ноги. Он обратил внимание, что совсем не чувствует их.