Джереми Йорк - Your Mistake

Заинтригованный, я позвонил Курту и прямо спросил, что происходит. Какое-то время Мак-Феникс молчал, потом пообещал заехать за мной вечером и все объяснить дорогой.

– Достала слежка! – все, на что он расщедрился, садясь в «Ягуар», и больше не сказал ни слова до самых дверей Стоун-хауса.

В доме горел свет; я огляделся и отметил ряд посадок, испортивших вид на вересковые пустоши за грядой, пожал плечами и вошел следом за Мак-Фениксом, предчувствуя перемены.

Я не ошибся.

Ее звали Нелли Томпсон, и она была дизайнером по ландшафту.

Так представил лорд эффектную брюнетку в вечернем платье, встретившую нас на пороге. Мисс Томпсон тотчас подошла к Курту, обняла его и прижалась губами к щеке, искоса следя за моей реакцией. Спокойно улыбаясь, я представился в ответ, назвавшись другом Курта и всячески избегая в кратком разговоре слова «психиатр»; впрочем, она, похоже, знала, кто я такой.

За ужином мы больше молчали; говорила исключительно мисс Томпсон: о том, что случилось за день, что она прочла в новомодном журнале, о мужских сорочках от Ферре, о том, что в местном климате можно сажать даже пальмы с ананасами, что можно сделать конфетку из запущенного сада Мак-Феникса, а самому Курту необходимо уволить лентяя-лакея и нанять подобающий титулу штат прислуги. О том, что она всеми нами займется, дайте только волю.

Я украдкой поглядывал на Курта, но Мак-Феникс терпел, изредка вставляя: «Конечно, дорогая, разумеется!»

После ужина мы немного посидели в гостиной, смакуя подаренные Нелли сигары; разговор не клеился, а о том, чтобы сыграть партию в шахматы, как я понял, речи вообще не шло. Наконец мисс Томпсон покинула нас, бросив напоследок, что будет ждать Мак-Феникса в спальне. Едва за ней закрылась дверь, Курт слегка оживился, закурил любимую тонкую сигарету, вставив в мундштук, с наслаждением откинулся в кресле, пуская в потолок струю дыма. Взглянул на меня с несомненным интересом:

– Ну, как она тебе, док?

– Ничего девочка, – одобрил я, – только болтливая не в меру. Где ты ее нашел?

– Харли подсунул, у него много приятелей в этой сфере, – и он швырнул мне рекламный листок, пугающий многообразием палитры и неизбежными переменами в саду, обещанными ландшафтным дизайн-бюро «Антонелла-гарден». – Болтлива – да, но не дура. К тому же в постели такое вытворяет… – Мак-Феникс подмигнул и улыбнулся неожиданно жестко.

– Курт, – укорил я, – зачем ты так, она женщина, а не подстилка, одна из многих, купившихся на твою внешность и манеры…

– А равно на титул и банковский счет, – гневно перебил меня Мак-Феникс. – Боюсь, док, что сейчас ты лезешь не в свое дело. Мы начали с секса, посмотрим, чем все закончится, но если леди через час после знакомства лезет ко мне в штаны, как я должен ее воспринимать?

Я хотел возразить, но махнул рукой и промолчал. В конце концов, его мнение о мисс Томпсон действительно не касалось меня даже краешком. После стольких дней воздержания Курт имел право на сексуальный выплеск, возможно, потом их отношения получат иное развитие; девушка, бесспорно, была умна; ценя это качество выше красоты, я надеялся, что она быстро разберется в ситуации и найдет ключ к сердцу Мак-Феникса, если, конечно, такой существовал в природе. Курт принял мое молчание как капитуляцию и некий карт-бланш; сладко потянувшись, он пожелал мне спокойной ночи и поднялся наверх, к истомившейся в ожидании Нелли Томпсон.

***

Начался забавный, очень познавательный с точки зрения психологии уик-энд.

Я воочию наблюдал пресловутую борьбу полов и тщету победы духовных порывов над грубой плотью. То и дело натыкаясь на влюбленную парочку, я слонялся по дому в поисках укромного уголка, недоступного для сладострастных стонов и криков, но находил лишь использованные презервативы, в таких количествах, что становилось, с одной стороны, не по себе от огромного потенциала лорда, с другой стороны, было безумно жаль Питерса: бедняга явно не успевал с уборкой. Они полдня провели в постели, пошли трахаться в бассейн, спустились к позднему завтраку и занялись любовью в столовой, потом в коридоре, не успев достигнуть какого-то иного убежища, в библиотеке. Спасения не было. Я не был застрахован оттого, что и в мою спальню не ввалятся вдруг обезумевшие от страсти любовники, торопливо стягивая с себя остатки незамысловатой одежды.

К полудню воскресенья меня все это порядком достало. Я плохо спал по ночам: моя спальня находилась слишком близко от основной арены действий, а мисс Томпсон не смолкала до рассвета, завывая точно девка из среднебюджетного порнушного фильма. Не то чтобы она мне очень мешала: доводилось засыпать на середине подобных шедевров, не дотянувшись до пульта. Но, увы, ее крики будили не самые приятные воспоминания: я невольно анализировал, сравнивал, пытался понять, как сильно кричал под Куртом я сам и звучало ли это также похабно. Кусая губы, я вспоминал, что творил со мной Мак-Феникс той роковой для нас обоих ночью; с долей бесконтрольной ревности я представлял, как он шепчет ей те же самые бредовые слова и клятвы, и катал на языке солоноватый привкус крови.

…В чем ты мне признался, вспомни!

…В жизни столько не кончал… Так хорошо, когда рукой…

Нет, я не сдался тебе, Курт Мак-Феникс, я не признал твое право, твою власть, я просто устал и не мог сопротивляться, я должен был поспать…

Спи, Джеймс Патерсон…

…Шлюха ты, Курт Мак-Феникс!

Встал я поздно, но был вынужден уйти на кухню, чтоб хоть как-то перекусить, а потом надолго сбежал в скалы, бесцельно бродя и раздраженно швыряя камни в ярко-синюю морскую даль. Впрочем, в глубине души я был благодарен мисс Томпсон за нечаянный выходной, за то, что в кои веки кто-то встал между мной и Куртом и остановил наш бессмысленный поединок, бесконечную битву за его рассудок. Просто я привык к сражениям, и мне было скучно: точно бравый генерал в отставке, я не представлял, что мне теперь делать с этой свалившейся на меня кучей времени. И все-таки я получил отгул! Конечно, дома мне было бы комфортнее и уютней, в Лондоне я сумел бы найти себе занятие по сердцу и настроению, но выбирать не приходилось. В конце концов, я напросился сам. В полном одиночестве я искупался, пытаясь убедить себя, что мне все равно, что даже интереснее исследовать заливчик одному, и попутно проводил курс душеспасительной самотерапии.

Моя незатейливая реакция на происходящее с жестокой откровенностью показала мне, как далеко я зашел в своем стремлении заполучить контроль над необычным пациентом. И в какую неприятную зависимость попал в итоге сам. Видя его искреннюю, страстную тягу ко мне, я стал считать собственное тело неким инструментом поощрения, тем куском сыра, что заставляет подопытных мышей выделывать разные забавные трюки. Я отдалялся от него, когда хотел наказать за упрямство; я бросался в авантюры, делал шаг навстречу, когда хотел за что-то наградить. Я заставлял его метаться, балансировать на грани, откровенно провоцировал и потом динамил; надежно прикрытый словом Курта, я доводил его до белого каления, и он принимал решение, угодное врачу. Я вел себя недопустимо. И то, что лорд нашел иной выход из этой нелепой ситуации, с предельной ясностью показывало мне, насколько я был не прав. Как в шахматах, Мак-Феникс перевернул ситуацию с ног на голову спокойной и уверенной рокировкой. Теперь, как я подозревал, чтобы вернуть его, вернуть те отношения, что привлекали меня в нашей дружбе, мне оставалось только заменить собою Нелли, а этого я не мог допустить. По всему выходило, что лорд пойдет дальше без меня, а я останусь в своем тупике с кучей нерешенных вопросов.