Игорь Колосов - Суицид

Человек, который ему понадобился, появится дома лишь во второй половине дня. Пожалуй, еще никто не был нужен ему настолько.

С Егором они вместе учились до десятого класса. Затем из четырех классов сделали три, и Егор оказался в параллельном. Правда, там он долго не удержался. Начал прогуливать еще с восьмого и остановиться уже не мог. И способности к учебе у него были довольно низкими. Его попросили «уйти по собственному желанию», лишь так он мог избежать скандала и все равно неминуемого выдворения. У него не осталось выбора, и год оказался потерян. Впрочем, это на нем не отразилось, по крайней мере, внешне. На следующий год он поступил в местное ПТУ. И, как слышал недавно Макс, оттуда ему также угрожало выдворение. Из заведения, где не смогли бы учиться разве что дауны!

Назвать их друзьями было нельзя. В средних классах они изредка проводили время вместе. В то время безликие крылья депрессии еще не накрыли своей тенью сознание Макса. Можно назвать их приятелями. Во всяком случае, Егор всегда относился к нему неплохо, даже, если большинство остальных одноклассников с сухим раздражением игнорировали Макса. Может быть потому, что тот без ограничений давал ему списывать? Пожалуй, что так. Егор всегда был неуловимо практичный. Со всеми – панибратские отношения, заболтает, кого хочешь, вечно довольный, точно кот, прикончивший чужую сметану. Если Егор чуял в человеке выгоду, ссориться с ним, портить отношения он, похоже, не умел.

Макс осознал это по-настоящему лишь, когда они уже не учились вместе. Почему-то это не вызвало запоздалой обиды. Наверное, потому, что друзьями они, конечно, не были. Что и облегчало Максу разговор, который он вел в собственном воображении с того момента, как утром открыл глаза.

– Да?

Судя по голосу, Егор улыбался, но сквозь это просвечивала… настороженность? Возможно. Либо мать сказала, кто звонит, либо он сам что-то почувствовал. Интуиция у него была развита, дай Бог.

– Привет. Это Максим.

– Макс! – он почти заорал в трубку. – Здорово, бродяга! Давненько не виделись.

Его радость казалась искренней. Можно подумать, кто-то из них надолго уезжал, и вот, наконец, вернулся. На самом деле они жили в соседних пятиэтажках и за последние полгода не встречались лишь благодаря случайности.

– Да. С начала осени.

– Ну, как ты? – он продолжал держать марку непринужденного веселья. – Любимая школа еще не осточертела?

– Не знаю… Мне надо с тобой поговорить. Очень важно.

Он с трудом вел разговор и решил, что лучше поскорее перейти к делу. На другом конце провода возникло секундное затишье. Макс не мог видеть приятеля, но почему-то с легкой отчетливостью представил себе, как щеки Егора по-прежнему растягиваются в улыбке, но вот глаза уже не улыбаются. Нет там улыбки, исчезла. Да, эта светловолосая сероглазая бестия что-то унюхала. Так животные чувствуют приближение наводнения или землетрясения.

И все-таки в данном случае Егору вовсе не пришлось демонстрировать чудеса собственной интуиции. Все было достаточно банально.

В конце весны прошлого года Егор, метавшийся в поисках того, кто бы одолжил денег, удачно наткнулся на Макса. У того на тот момент оказалась приличная сумма. Приехал дядька, младший папин брат, человек рассеянный и нежадный, к тому же несемейный, и, заметив хандру своего единственного племянника, не нашел иного способа, как попытаться развеять его денежным подарком. Дядя не без оснований полагал, что подросток оживится, если сможет купить нечто ему необходимое. По себе он помнил, как много хочется в юности, когда сам еще ничегошеньки не зарабатываешь. Дядя приезжал редко, ни разу ко дню рождения Макса или к Новому Году, и по сему сумма оказалась существенной. Пятьсот долларов. Как бы сразу за все предыдущие дни рождения и тому подобное. Для дяди это не было разорением. Будучи нефтяником, он начал когда-то летать в Западную Сибирь, да там и осел.

Для Макса это оказалось настолько нереальным, что он пару недель вообще боялся притрагиваться к подарку и, в конечном итоге, не потратил ни одного доллара. Кроме того, депрессия уже начал свой затяжной штурм, и на этом фоне ни какие материальные блага не могли что-либо изменить. Так уж получилось, что Егор, будто хищник, почуявший кровь, обратился за помощью к Максиму. Тот раньше периодически одалживал ему незначительные суммы. Однако на этот раз Егору понадобились минимум триста долларов. Узнав, что у приятеля аж пятьсот долларов, он впал в эйфорию религиозного фанатика, просящего своего Бога о снисхождении. Он бормотал что-то несуразное, хотя в дальнейшем оказалось, что деньги ему понадобились, чтобы вернуть предыдущий долг. Так или иначе, Максим находился в таком состоянии, что позволил себя с легкостью уговорить. Тем более Егор слезно обещал вернуть деньги в течение месяца. Максимум – через полтора.

Минул месяц. Затем – другой. Минуло лето. Егор деньги не вернул. Несколько раз они сталкивались на улице, и Егор улыбался, отводил взгляд, обещал отдать долг в ближайшее время. Насколько помнил Максим, когда они виделись в последний раз, Егор вообще не заводил речь о деньгах. Просто улыбался, похлопывая Максима по плечу, как самого близкого друга.

Естественно, услышав голос Макса в телефонной трубке спустя столько времени, Егор не мог не вспомнить о том, что их непосредственно связывало.

– Поговорить? – голос звучал вяло, недоверчиво, будто ему предложили экспедицию на Северный полюс, но он тут же заставил себя излучать непринужденность. – Ну, так говори. Я слушаю.

– Не по телефону.

– Да? Я… Может, не сегодня?

– Ты занят?

– Ну… есть малость. Надо кое-что сделать.

Максим вздохнул, но это многолетнее давящее ощущение заставило его настаивать.

– Это очень важно. Надо бы поскорее.

– Ладно, – веселье исчезло из его голоса. – Приходи ко мне.

– Нет, не у тебя. И не у меня. Ты поймешь почему.

Из Егора будто выпустили воздух. Он сдулся, обмяк.

– Хорошо. Где?

Они находились за школьной спортплощадкой, среди деревьев.

– Давай, – Егор поежился. – Выкладывай. Что там у тебя?

Когда-то это были чьи-то частные сады, но школа, разрастаясь, постепенно отобрала территорию, и, если кустарники выкорчевали полностью, например, малину и крыжовник, то плодовые деревья частично уцелели. Поздним летом и осенью здесь можно было неплохо поживиться, что детвора различного возраста и делала. Сейчас, на исходе зимы, деревья были мертвыми, безликими. Их черные скользкие стволы напоминали щупальца рептилий юрского периода, приостановивших собственную жизнь на время холодов.

Именно здесь Максим пытался покончить с собой два дня назад. Всего лишь позавчера. Казалось, минули затяжные недели невыносимой тупой боли внутри, обещавшей исчезнуть, лишь только само тело умрет. Неужели прошло всего два дня? Если так, разве он сможет выдержать еще неделю? Месяц? Полгода?