Андрей Толоков - Последний тур. История третья. Золотое проклятие Качинского

– Прудникова?

– Да, Елена Прудникова, – повторил Василий.

– Нет! – после небольшой паузы ответил участковый. – Фамилию где—то слышал, но я её не знаю. Вам надо на фабрику идти. Качинский там проработал много лет. От подмастерья до начальника лаборатории дошёл. Там наверняка есть люди, которые вам расскажут больше чем я.

– Спасибо тебе, Матвей Эргизович, – поблагодарил участкового Егоров. – Если что—нибудь вспомнишь, звони.

– И про фамилию второго нападавшего не забудьте, – напомнил Куприянов.

Мурунов ушёл. Егоров поднял трубку и стал кому—то звонить.

А в это время в следственном отделе Загурская беседовала с женщинами, на которых были совершены нападения. И чем дальше, тем Людмила отчетливее понимала, что это дело рук одного и того же преступника. Почерк идентичен. К сожалению не все из пострадавших запомнили преступника в лицо, но пятеро опознали Анисина. В поле зрения Загурской попали ещё два эпизода, которые были очень похожи на случай с женой высокопоставленного чиновника. На обеих женщин напали в их домах, на территории коттеджных посёлков, ночью. Одна из женщин, жена крупного местного бизнесмена, погибла, дом ограблен, пропали дорогие ювелирные украшения. Другая осталась инвалидом. Из дома тоже пропали деньги и дорогие вещи. Эти преступления были до сих пор нераскрытыми. Но этими эпизодами Людмила решила заняться только завтра. А сегодня надо опросить ещё четверых. Потом в гостиницу, отдыхать.

Егоров с Василием ехали на золотоизвлекательную фабрику. Иннокентий договорился о визите. Подготовил необходимые документы. На фабрике милиционеров уже встречали. Замдиректора по режиму Славский лично провёл оперов через все кордоны и вёл их прямо в лабораторию, где несколько лет начальствовал Качинский.

– Да, – сокрушался по дороге Славский, – жаль Валеру Колбасу. Такой аккуратный был. Кому он помешал? Жаль мужика.

– Как вы назвали Качинского? – переспросил Василий. – Колбаса?

– Да!

– Почему такая странная кличка?

– Так он каждый день на работу приходил с куском сырокопчёной колбасы.

– Интересно.

– У нас нельзя проносить никакую еду. И не еду тоже, – пояснял Славский. – Всё личное остаётся в раздевалке. Так Качинский достал и меня и директора. Он, видите ли, не может без колбасы. Ничего кроме неё не ест.

– Бред какой—то, – сказал Куприянов.

– Бред, конечно, но директор разрешил. Охрана каждый день эти куски проверяла. Всё чисто. По камерам лично смотрел. Никакого криминала. Садится в обед, нарезает, ест. Поэтому и прозвали его – Валера Колбаса.

– А ещё кто—нибудь приносит свою еду? Проносит её внутрь?

– Запрещено. Но если честно, – Славский перешёл на шёпот, – есть такие. Но только проверенные люди и с разрешения. Ну вот и пришли.

Славский достал электронный ключ и открыл дверь, на которой висела серебристая табличка с надписью «Лаборатория». В лаборатории гостей встретила женщина лет сорока – сорока пяти. Худощавая, почти без макияжа, с русыми волосами, собранными в конский хвост. Руки она держала в карманах халата голубого цвета, который был ей явно велик.

– Эльвира Юрьевна, – представил молчаливую женщину Славский, – начальник лаборатории. Это товарищи из милиции. У них есть вопросы.

Эльвира никак не реагировала на представление её милиционерам, лишь немного нахмурив брови, с недоверием разглядывала Куприянова и Егорова.

– Эльвира Юрьевна, – продолжал замдиректора, – приняла должность после Качинского. Она ответит вам на все вопросы.

Женщина продолжала молчать. Повисла странная пауза. Славский красноречивым взглядом подталкивал Эльвиру на ответ, но она, как упрямый ребёнок в детсадовской группе, набычилась и молчала. Ситуацию разрядил Куприянов. Он протянул руку заведующей.

– Здравствуйте, Эльвира Юрьевна! Меня зовут Василий Иванович, я хочу вас расспросить о вашем предшественнике.

Похоже, до Эльвиры стало доходить, что она сама не интересует «товарищей из органов», так она окрестила гостей в своём сознании.

– Эльвира Юрьевна, – продолжая держать протянутую руку, ещё раз сказал Василий, понимая, что женщина «тормозит», – вы меня слышите?

Эльвира, будто очнувшись, вложила в крепкую ладонь сыщика свою тоненькую кисть.

– Да, конечно, – прощебетала тонким голосом заведующая, – О… очень приятно. Простите, я не поняла… так неожиданно.

– А мы всегда приходим неожиданно, – без тени улыбки на лице сказал Егоров. – Нас так учили.

Эльвира побледнела. Егоров понял, что переборщил. С этой дамой юмор должен быть иного уровня.

– Не беспокойтесь вы, Эльвира Юрьевна, – поспешил исправить положение Иннокентий. – Шучу я. У вас всё в порядке. Мы по другому вопросу.

– Так! – сказал в этот момент Славский. – Вижу, контакт налажен. Я пошёл по делам. Когда закончите, позвоните. Я вас выведу.

Не прощаясь, замдиректора вышел из лаборатории.

– Эля, – раздался немолодой мужской голос откуда—то из—за стеллажей, чего ты держишь гостей в дверях. Приглашай их в кабинет. Я сейчас чай заварю. Вы чай будете?

Из—за высокого, под самый потолок, металлического стеллажа, забитого какими—то склянками, формами и коробками вышел пожилой мужчина в таком же, как у Эльвиры голубом халате.

– Чай спрашиваю, будете? – повторил вопрос мужчина.

– Да, спасибо, – нашёлся Куприянов, – но сначала хотелось бы поговорить. А вы кто?

– Простите, не назвался, – сказал мужчина, разведя виновато руками. – Игнат Игоревич Куваев, лаборант. Эльвира, – опять, но уже более настойчиво сказал Куваев, – пригласи офицеров в кабинет. Ты чего оторопела?

Василий и Кен переглянулись. Им стало понятно, что Эльвира лишь номинально начальник, а фактически дело стоило иметь именно с пожилым лаборантом.

– А знаете что, – сказал Егоров Куваеву, – чай подождёт. Пойдёмте вместе с нами, Игнат Игоревич. Я так понимаю, что вы тоже хорошо знали Качинского.

– Вы сказали: «знали». Что это значит? – настороженно спросил лаборант.

– Это значит, Игнат Игоревич, что Валерий Качинский погиб, – сухо сообщил Василий.

Эльвира вскрикнула и побледнела ещё раз. Её губы посинели и затряслись. А Игнат, услышав эту новость, глубоко обречённо вздохнул, снял очки и, достав из кармана халата платок, стал протирать стёкла.

– Эх! Валера, Валера, – тихо сказал Игнат. – Я всё—таки заварю чай и к вам присоединюсь. Идите в кабинет.

Куваев указал рукой на дверь в углу комнаты, а сам скрылся за стеллажами.

Эльвира ничего толком рассказать не могла. Всё время всхлипывала, говорила обрывками фраз, и в итоге убежала в туалет.

– Не давите на неё, – сказал, проводив взглядом женщину Куваев, – толку не будет. Объективно она ничего оценить не в состоянии. Влюблена она была как кошка в Валеру. А он на неё никакого внимания. Будто нет здесь Эльвиры. Пусть плачет. Всё что надо я вам расскажу. Но учтите, расскажу со своей колокольни.