Сергей Астахов - Секреты экстемальной охоты в Чернобыльской Зоне

─ Да плевать я хотел на них, и на их воду. ─ Воробейчик поднялся, обошел стол, мельком заглянул в окно и осторожно приоткрыл дверь.

Осеннее утро дохнуло в приоткрытую дверь приятной свежестью, в которую вплеталась слабая ароматическая нотка бензина. Ночной туман уверенно уничтожало восходящее солнце. Прозрачный золотистый свет медленно опускался по стволам чахлых сосен, разбросанных там и сям на небольших островках, среди моря камышей. Туман погибал на глазах, разваливался на куски и таял.

Генерал прошелся по трапезной, посмотрел на спину Лени Воробейчика продолжавшего любоваться природой и сказал:

─ Вопрос напрямую касается вас, господин отставной майор, ─ Я не вижу рюкзаков наших друзей, лейтенанта Ивана Сазонова и норвежца Ульме Яккинена. Нет и их самих, я не склонен думать, что на них снизошло особое географическое озарение, и они уже на пути домой. Или куда еще они могли пойти? Писатель в разговоре не намекал? Возможно, поблизости есть нечто полезное для его книги? Потому что, ваша утренняя теория о парной слабости желудков, представляется мне малоубедительной. Что подсказывает богатый профессиональный опыт?

─ А я говорил, не нравится мне этот поп. И дело совершенно не в обуви. Из под рукава несколько раз выглядывал «Ролекс». Я сначала подумал, что это китайская подделка, но не было времени, все как следует обдумать. Лейтенанта мучила жажда, вспомни его: «Давай – давай»! И шапочка, усыпанная отборными стразами от «Сваровски». Прямо скажу, Сазонов меня почти не тревожит, это наш человек. Так сказать, он социально адаптирован. Но писатель дело другое, он наивен до последнего предела. Его даже дистрофичная муха обидит.

─ То есть ты считаешь, что в нашем нынешнем положении виноват, как там его? А… Гамадрил?

Воробейчик подошел к окну, задумчиво провел пальцем по стеклу и сказал:

─ Нам нужен заложник. Кто ни будь из здешней мутной братии, ─ он указал подбородком на храм. ─ А лучше этот, который в рясе. Был бы с нами Фомич, сделали бы без разговоров, все просто, вломились с трех сторон, покрутили главарю ветки, затем щадящее физическое воздействие, и песне не будет конца. Но вдвоем, без оружия, боюсь не осилим, ─ Воробейчик подвинулся ближе к окну, ─ Степаныч, иди скорей сюда, глянь. В жизни такого не видел. Реальный параолимпиец.

Сталкер Крот очень устал. Вчера, ближе к полуночи, он спустился с колокольни вниз и спросил у Гамадрила почему его не сменяют. Тот, как раз разговаривал с кем-то по спутниковому телефону. Настоятель зашикал на Крота, быстро оборвал разговор, буркнул трубке: ─ «Перезвоню», ─ и напустился на сталкера: ─ «Вы что себе позволяете! Немедленно вернитесь на свое место! Знаете, какая самая главная человеческая добродетель? Да будет вам известно раз и навсегда – это послушание. Я не благословляю вас покидать пост. Имейте в виду, самочинщики мне здесь не нужны. Еще раз такое повторится, и нам, скорее всего, придется расстаться. Помните, каким вы к нам пришли? А мы поставили вас на ноги, одели, обули, обогрели, обеспечили духовным питанием, а вы теперь чем нам платите? От неуемного обжорства, у вас плоть взбунтовалась».

Крот сплюнул кровь в ладошку и показал сгусток темной крови Гамадрилу.

─ «Не надо тут мне спекулировать своими мнимыми болезнями», ─ еще сильней закричал Гамадрил. ─ «У всех, что-то болит, вот у меня, никак не проходит мозоль на правой ноге, разве я прихожу к вам и начинаю стонать и плакать?»

─ Я не плакал, ─ сказал Крот. Он понял, что дальнейший разговор бесполезен. Для опьяневшего от чувства собственной значимости настоятеля, существовал только один закон, одна правда, одна цель, обслуживание огромного, раздутого до колоссальных размеров эго. ─ Я понял свою ошибку, ─ смиренно опустил голову сталкер, ─ Простите великодушно, нет числа прегрешениям моим. Бес попутал. Гордыня одолела. Простите еще раз и помолитесь за меня, дабы отступил от меня лукавый. Ходить мне всегда стезями правды и тьма беззакония не найдет места во мне.

─ Ладно, не тараторь. Тут я проповеди читаю. Ты посмотри, нахватался. Молодец. Найди Свинью, путь нальет тебе стакан спирта, и мигом наверх. Подлечись. Скажешь ему, я разрешил. Все иди, некогда мне. Будешь хорошо себя вести, по праздникам возьму тебя прислуживать в алтаре. ─ Гамадрил грубо вытолкал просителя в спину и опять схватился за телефон.

Крот жизнерадостно улыбнулся, мягко прикрыл алтарную дверь и прошептал:

─ Подожди немного и черти тебе будут прислуживать, готовься к огненному погребению. Я позабочусь. Все пройдет чинно и благородно. Отслужу такую заутреню, мама не горюй. Отправишься туда, где место злачно, покойно и нету там, ни печали, ни воздыхания.

─ Что ты сказал? ─ закричал Гамадрил.

─ Ничего. Просто пожелал вам счастья и благоденствия на многие лета.

─ Ступай, ступай!

Крот вышел к ограде, ночь на удивление оказалась тихой, не кричали зомби, не хрюкали на болотах кабаны. В трапезной свет отсутствовал, правда, ближе к полуночи, сталкер заметил возле домика подозрительную активность. Через туман ему было плохо видно, но удалось рассмотреть, основные последователи Гамадрила выволокли пару объемных свертков. Отнесли дальше по дороге, ведущей к центру болот, и быстро вернулись. После этого у них началась попойка, а настоятель радостный заперся у себя в алтаре.

Сталкер залез на колокольню и начал терпеливо ждать. К трем часам ночи церквушка затихла. Свинья вместе с соратниками заснули. Ближе к четырем погас свет в алтаре. Крот решил, что пора приниматься за дело. Он крепко сжал в руках спичечный коробок, этой простой мотивации ему хватило для старта, но ладонь внезапно стала влажной. Крот тихо обратился к пулемету:

─ Стоишь, бессловесная тварь? Гадина, человеческая машина смерти, только и можешь стрелять. Ты железный, но тупой, обалдеть мозгам. Как там этот клоун в рясе на днях говорил? Точно не вспомню, но приблизительно, «огонь поядающий сойдет с неба на землю», это и тебя касается железный выродок. Постой тут тихонько еще часок, и сам посмотришь, как я буду отделять зерна от плевел, и ты заметь не зерна.

Мягко ступая, Крот спустился во двор, возле кладбищенской сторожки, он выбрал себе лопату. На ней еще остались комья невысохшей земли после похорон Крысы. Сталкер осторожно вытер лезвие лопаты комом пожухлой травы, взял под мышку четыре длинных заготовки для могильных крестов и крадущимся шагом пошел к ближайшей церковной двери.

Перед ним стояла простая и незамысловатая задача, выкопать перед дверью небольшую ямку, если сделать глубокую провалится кол, если мелкую, на дверь поднажмут с внутренней стороны, и подпорка может выскользнуть. А затем один конец бруска в ямку, а другой, под углом, упереть в дверную ручку желательно поплотней. И все это необходимо сделать тихо. Успех полностью зависел от безмолвия.