J.Denole - Шизо и Зоо

Порой я задаюсь вопросом: «Почему все живут нормально, кроме меня? Что за карма вселилась в мою судьбу?»

Отец молча отправился в клозет. Оставив меня наедине с мыслями, которыми я бы с удовольствием поделился, но, увы, это причиняло лишь боль обоим нам.

– Фредди? – Послышался обиженный голос отца, выходившего из туалетной комнаты.

– Да, па!

– Проходим в самолёт?

– Да!

– Ты уверен, что ты этого хочешь, сынок? Ещё не поздно передумать.

– Ты что! Это ведь моя мечта! Как можно от неё отказаться?

– Я боюсь за твоё здоровье!

– В смысле – боишься? Чего?

– Ты не совсем здоров. Мать права. Это шизофрения. Которую я лишь подогреваю в тебе своим доверием.

– Так ты, правда, думаешь, что я больной?

– Нет, нет. Извини. Проходи на борт, пожалуйста, и прошу, давай забудем этот разговор.

– Ок!

В самолёте я смотрел проспекты журналов для туристов, жадно вычитывая из них всё то, где и куда можно пойти, чтобы увидеть свободно передвигающихся друзей наших младших.

В Ботсвану мы летели через Лондон. Пересадка длилась недолго, всего 1 час 50 минут, что как радовало, так и огорчало. Ведь я никогда не был в Лондоне. Странно было услышать, что он находится в составе Евросоюза. Этого я не знал. Для меня европейские страны были ничем иным, как тем, что просто окружало Швейцарию.

Лондонский аэропорт, увиденный лишь мельком, не произвёл на меня никакого впечатления. Да и люди тоже. Сухие лица, не выражающие никаких эмоций, меня не радовали, напротив – навевали грусть.

Отец шёл рядом, с таким же мертвенно-бледным лицом, осунувшийся, со стеклянным взглядом, незаметно в карманах сжимая кулаки. Так выглядят люди на грани кризиса, перед походом к психиатру. Он ранимый человек. Мне стало его немного жаль. Представив себя на его месте, я стал чувствовать робкие угрызения совести, за то, что не смог оправдать его надежды – стать боксёром с неистово-завоевательной лихорадкой или знаменитым теннисистом, как его любимчик Роджер Федерер. Мне кажется, если бы я отказался от своей идеи быть животным, променяв её на балет или фигурное катание, которое он ненавидел в исполнении мальчуганов, он бы с радостью принял меня с распростертыми объятиями, как самого лучшего балеруна. Но у меня были свои жизнеутверждающие критерии отбора профессии. Моё амплуа – юродивый. Меня нельзя назвать борцом или воином. Я потерянный животное-человек.

Я увидел на его лице застывшую грусть, в которой, несомненно, был виновен. Виновен перед обоими родителями, какими бы они ни были идеальными. Но что я мог поделать? Меня тянуло желание, которого я сам стеснялся. Я сам с трудом справлялся с гнетом собственных дум.

Заметив на себе мой взгляд, приосанившись, изо всех сил стараясь придать своей походке твёрдости, отце, не глядя на меня, устремил взор в противоположную сторону, к воображаемому горизонту. Я обнял его крепко-крепко и со слезами на глазах сказал:

– Па, прости меня!

Он не отвечал примерно полминуты, показавшиеся мне очень долгими. Видимо, ему было нелегко справиться с комом в горле и что-либо вымолвить.

– Да, мальчик мой! Я всегда буду на твоей стороне, даже если ты вдруг решишь, что ты бегемот.

Мы оба расхохотались.

– Па, давай немного поспешим?

– Отчего же, мы успеваем.

– Тогда у тебя перед вылетом будет заветных десять минут, чтобы выпить бокальчик английского пивка.

– Отличная идея.

– Ты не потерял посадочные билеты?

– Нет, эээ, наверное. Ты весь в свою мать, Фредди.

– Вот они, в заднем кармане.

– Значит, не всё так запущено. Посмотри, во сколько мы прилетаем в Йоханнесбург, Тамбо?

– В 10:15 будем на месте. Затем следующая пересадка, правда, такая же короткая, и мы в Габороне в 12:45.

– Отличное время для прилёта.

Остальная часть путешествия прошла отлично. В Йоханнесбурге мы встретили массу красоток с пышными формами. В отличие от отца я не был расистом и с удовольствием трахнул бы одну, а то и парочку мулаток. Не знаю, отчего так происходит, хоть и говорят, что Швейцария гуманна для всех, без различий людей по цветам, но в моей школе всё происходило совсем по-другому. Швейцарцы не любят албанцев, те не любят русских, русские не любят негров, негры боятся русских. Сербы не любят никого, кроме себя. Поляки ненавидят практически всю Европу. В итоге в отношениях между школьниками не было никакой лояльности. И когда они выясняли на переменах, какая девушка кого любит, в итоге переходили на тему о её корнях, не в смысле окрашивания волос, а непременно происхождения.

Как по мне, всё, что говорили о темнокожих, казалось полным бредом. Я любил девочек с незаурядной внешностью. Хотя именно темнокожие, почему-то, на меня мало клевали. Естественно, я связываю этих женщин с моим происхождением. Ведь я считаю себя коренным жителем жаркой Африки и их соседом.

– Па, а если я женюсь на африканке, ты не будешь против?

– Ээээээ.

Он не знал, что ответить, и я решил было вновь сменить тему. Но отец ответил:

– Фредди, мне кажется, в твоём возрасте не стоит задумываться о женитьбе.

– Да, ты прав. Хотя…

– Что хотя?

– Было бы легче стирать или убираться у себя в комнате, имея одну из мулаточек, прямо у нас дома.

– Ты представляешь, что твоя мама с нами сделает, если мы притащим домой африканку?

– С нами не знаю, но с ней точно что-то случится. Она подумает, что это твоя пассия, папа.

– Не подумает.

– Па, почему вы с мамой не занимаетесь сексом? Ведь это так здорово!

– Я не собираюсь обсуждать с тобой столь щепетильную тему.

– Отчего же? Я уже взрослый.

– Я понял, что ты вырос, сынок, со слов нашей соседки. Но семейное ложе – это святое. Не подлежит обсуждениям.

– Святое? Что для тебя ещё святое?

– Бог.

– Но ты не ходишь в церковь!

– Зато хожу в питейное заведение.

– Как это между собой связано?

– Церковь, клуб и бар – одинаковые вещи. Люди приходят туда за единением.

– Мама, по всей видимости, давно перепутала бар с церковью. У вас в семье так расходятся мнения о том, что есть свято, порой жутко даже слышать такие изречения.

– Не у вас в семье, а у нас! Перестать гнусавить, Фредди! Посмотри со стороны на свои поступки, а затем суди других!

– А что такое?

– Ты что делал с бедным псом пекинесом? Побойся бога!

– Я в него не верю, пап, не беспокойся. Бояться некого.

Он замолчал. Разговор вновь принял неприятный поворот, чему я был даже рад. Можно было из-под козырька кепки разглядывать прелести девушек. М-мммм. Какие у них формы! Ни целлюлита на ногах, ничего! Попки как лесные орешки. Странно, но я так хотел трахаться, что смотрел даже на собак. Всех бы отымел, в раз!

В тот момент я понял, что испытываю сексуальное желание не только к женскому полу, меня тянет также к животным. Единственное, что меня не возбуждало, так это мужики. Но когда я думал о их волосатой, как у животного, жопе, у меня вставал.