Элеонора Бостан - Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

И тут на нее накатил приступ нежности. Ощущения были такими новыми. И такими приятными. Ее никто не любил очень много лет, слишком много, да и то, любовь матери или ребенка к матери совсем не та, что любовь мужчины и женщины. Любовь, она такая разная , вспоминал Фатима слова гадалки, и да, в этом мире всё было таким разным, таким сложны и простым одновременно. Она была готова к этому, носила это в себе, просто никогда раньше не пользовалась, механизм, отвечающий за любовь, пылился все эти десятки лет в темных подвалах ее сознания. Но теперь она чувствовала, что готова достать его, отряхнуть и начать изучать инструкцию. Собственно, ее нет, подумала она, ты просто учишься, нажимаешь все кнопки и рычажки и наблюдаешь, что будет. И если любовь – это танец, подумала она, то я этого танца не знаю, и никто меня не научит, остается только импровизировать. И сегодня она выдала экспромт, даже сама себе удивилась. Хотя, ее жест был ответом на другую импровизацию. Нет, она никак не могла поверить, но факт никуда не делся – он признался ей в любви, сегодня она впервые в жизни получила признание и впервые ответила на него. Да, тут было от чего сходить с ума.

Я как школьница-переросток, думала она, пожизненно оставшаяся на «второй год», все пережили это в школе, или в ВУЗе, а я только сейчас. Поздно же до меня доходит. Да, она не была как все, не прошла обычные этапы развития, у нее не было первой любви, признаний или свиданий, ее жизнь оборвалась, так и не начавшись, она «вышла с другой стороны», она училась жить не в обществе, а вне его, и она любила свою жизнь, а может, просто к ней привыкла. Старые раны затянулись, и она сама не заметила, как в ее жизнь вошло нечто, чего она не знала, и теперь это нечто сражалось за свое место в ее душе. Она была красивой, и не раз слышала признания, но все они были пустыми, и для того, чтобы это знать, опыт не требовался. Лишь один раз слово «люблю» сказал ей тот, кто действительно в это верил, давно, когда она еще не стала Фатимой, а была просто девушкой, потерявшей свою жизнь и мечтающей обрести новую. И для нее тогда это не имело значения, как не имело бы и сейчас, поскольку ответить тем же она не могла, как и не могла бросать слова на ветер.

А сегодня случилось знаменательное событие, это она понимала. Очень давно один мудрец сказал ей: «Счастье – это взаимность, можно прожить долгую жизнь и так и не найти ее, растрачивая любовь и ненависть зря». Получается, что ее чувства, какими бы они ни были, не уходят в пустоту, они взаимны. И лежа в темноте на этой большой кровати, она в полной мере осознала, что мудрец был прав, никогда еще она не ощущала такую удовлетворенность и такое счастье. Она бывала счастлива, но именно такого рода счастье испытала впервые. И мне понравилось, подумала она, ох черт, как же мне понравилось.

А что дальше, не унимались мысли в ее голове, они спорили, сражались, не желали сдавать позиции новичкам, любовь как наркотик, за кайф придется расплачиваться жизнью, ты готова отдать свою жизнь? Нет, она не была готова, эти подлые мысли знали, на что надавить, она все эти годы избегала любых отношений не только в силу профессии, это было хорошим оправданием, но не истиной. На самом деле она не могла отдать то единственное, что обрела, не могла опять позволить втянуть себя в ту же ловушку – это конечный мир, здесь всё кончается, и это всегда больно.

Но ты могла бы ничем не жертвовать, тебе не привыкать вести двойную игру, и, в конце концов, еще не известно, кто он такой.

– Как будто мы уже решили пожениться, – фыркнула Фатима, в сотый раз переворачиваясь в кровати, – не будь дурой окончательно. Можешь немного подурить, но всему должен быть предел.

Да, что неизменно и окончательно, так это ее позиция – она не уступит. Я ничего не требую, подумала она, но и требований не потерплю, либо мы делим поле поровну, и ты не суешься на мою половину, либо мы не играем в эту игру. А в другие игры со мной лучше не играть, подумала она и буквально ощутила, как температура в ее сердце упала градусов на 100. Любовь – это не война . Да, не война, подумала она, именно поэтому правила будут такими – чтобы не превратить то, что может быть настоящим в подделку.

Она встала, злая и на себя, и на него, в душе всё смешалось, как после торнадо, любовь, злость, ненависть и страх, желание перемен и желание неизменности. Чем больше она думала и пыталась понять, тем больше запутывалась, и это просто бесило. Не могла она жить без логики, без контроля, а сейчас и то, и другое не имело ни силы, ни смысла. Ей хотелось кричать и швырять всё, что попадется под руку, но в доме спали два мальчика, один из которых был ее сыном, и меньше всего она хотела, чтобы он видел эту ее сторону. Она любила этого человечка, любила всем сердцем и по-настоящему, с ним она могла позволить себе снова быть живой. И разве это не втягивание в ту же ловушку? И внезапно до нее дошло, озарение вспыхнуло, как молния в сопровождении грома темной ночью, и осветило то, что пряталось во тьме.

– Любить того, кто слабее – легко, – прошептала она, садясь на подоконник и вглядываясь в ночь, – и так трудно любить равного себе. Даже решиться на это трудно.

Все голоса в голове смолкли, как будто переваривали новое открытие, и только в сердце что-то тихонько ворочалось и стонало. Не смотря на все свои страхи и протесты, Фатима ощущала нехватку, такую острую и необъяснимую, как будто кто-то выдернул часть ее души и унес с собой, а там, в образовавшейся пустоте, свистел ледяной ветер. Это чувство потери было таким сильным, что хотелось кричать, хотелось отдать всё, лишь бы быстрее заполнить пустоту, вернуть то, что было утрачено, вернуть тепло. Но, к счастью, это чувство было настолько же непродолжительным, насколько и сильным. Оно уходило, иногда казалось, что навсегда, а потом вдруг возвращалось, обрушивалось на нее, терзало и раздирало на части.

Любовь – это болезнь, подумала Фатима, вот что это такое. И если она настоящая, то она вернется, от нее не излечиться. Можешь тешить себя иллюзией в период ремиссии, но она затаилась и ждет, она никуда не делась, и ты всё так же больна. Она подтянула ноги и обхватила их руками, сидя у открытого окна и глядя на спящий мир, ей вдруг стало так холодно и одиноко. Это был тот самый душевный озноб, подтверждающий, что ее поразила эта странная неизлечимая болезнь, которую люди веками прославляют и воспевают. Да, всё как положено, подумала она, когда чувствуешь тоску, душевный холод и никак не можешь согреться – это повышается температура любви. А когда она становится критической, затуманенный, воспаленный мозг начинает бредить, видеть то, чего нет, и делать то, что не вписывается в привычные рамки. Вот и весь секрет любви, подумала Фатима, не зная, радоваться или пугаться.