Анна Князева - Святый Ангеле Божий

Боги поняли, что кто-то на Земле дал реакцию источнику их вида об их вторжении и запаниковали сразу после понимания ситуации. Любое вторжение должно было сопровождаться конфликтом планеты с её созданной жизнью, где они планете просто помогают от лишнего избавиться. Однако отступить они не могли из-за естественных путей космического с Землёй ещё соседства. Они решили попытаться вызвать мор и убрать знающих об этом как можно быстрее.

С холодным лицом и головой с кучей вживлённых пространственных кибернетических сенсоров, похожих на естественные волосы, брёл исполнять указание начальства координатор наблюдения. Он был очень уставший и его угнетала малая оплата его труда за такую деятельность, не говоря уже о том, что отсутствие естественных волос считалось его рабочим шрамов в его участке коммунистического сообщества. По их знаниям сообщества включали всегда около трёх планет, к каждой из которых допускались цивилизации в таком количестве, в каком им попущена добыча алхимикатов. В этом их идея коммунизма, чтобы не нужно было самим работать. Они не замечали на сколько калечат всё остальное от своего отказа исполнения необходимых функций даже при собственном труде. Там доходило до того, что они закрывались в кибернетические спальники и впадали в кому от органической лени, чтобы даже интеллектуально им не надо было заборачиваться (это как у нас заморачиваться, только при их процессе заборочек они эти заморочки ещё и с убийствами у кого-то из головы (из тела, поражённого сексом организма) от лени присваивают) и ощущать боль от мышления. Поэтому они и начали сразу в таком суициде убивать как цивилизации кого получается по космосу. И многие их действительно уважали за это глубинное знание о том, что все только пашут, а надо также закрыться в кибернетический спальник и там сдохнуть, всё у всех забирая ещё и нечаянно. Знали бы они, что в России почти все мечтают так умереть тоже: закрыться как некоторые их них в кибернетический спальник и там уснуть. Так координатор этого процесса, над которым Алан уже дома хохотал, помогая на него нацеливаться Солнцу, с благодарностью наконец намеренно избегнув послушание своему начальнику совершил там самоубийство. Дело в том, что он был под рабской программой и был ему за возможность самоубийства искреннее благодарен. Он его даже увидел перед тем, как туда закрыться в порядке нарушения ему отправленной световой координации, но реально не захотел больше так жить. Он бы попытался, если бы хоть на землю оттуда можно было сбежать, но там с их позиции поражение было ещё более страшной участью, чем там, где они находились. Его желание стало искушать и остальных, что часто поддавались этому и больше не просыпались. Это было их естественным увечьем, которое они должны были пересиливать в естественных условиях, но не могли. По этой причине Алан не стремился их убивать больше чем позволено, так как лишь определённые убийства немного сдерживали их изувеченность.

Их феномен был ему известен и у остальных на земле это тоже начиналось. Отторжение реальности, что есть отсутствие адаптации организмов к пространственной среде. Они теряют возможность движения сквозь пустотность от страха и умирают. Это в основном связано с изменениями космической реальности в разнообразии, что обычно проявлялось естественными формами обычной смерти.

Тех в Москве, кто формировал себе условия от описанного сбежать, не преодолевая это самостоятельно, захлёстывало искушение создать себе условия адаптации принесением жертв способом нейронного облучения. Они стали формировать характерный вид криминала при тюрьмах: сначала выбиралась подходящая женщина от болезни, потом её искушали блудом или самоубийством описанным способом через также облучаемых через аппараты мужчин, излучения мозга которых их специалисты направляли также, как Алан свет естественного Солнца, на более близких расстояниях их специалисты за большие деньги на избранниц в жертву. Иногда избирались женщины из провинциальных городов страны, так как увечье смерти во сне считалось неизлечимым. Через сформированное воспитание жертвенности они их психически унижали и у девочек, женщин получалась от всё равно сильного облучения шизофрения и медленная смерть организма с другим организмом того, кто для своего наслаждения над ними издевался (специалист). От смерти обоих кому-то из представителей заказа проявлялось счастье до момента, когда он осознавал, что недуг не прошёл, а усилился из-за этого. Осознав это, они стали держать так связанных обманом двоих жертв живыми и с них создавать себе церебральные натяжения, запрограммировав и себе и им по гипнотическим принципам некие одинаковые общественные понятия. Стало работать. Людей стало уродовать, а их недуг стал обращаться смертью во сне и не так скоро, как было с остальными. Их стало всё устраивать и появилась социальная иерархия этого издевательства по России. Они не остановились. Стало надо развитие, так что женщины были нужны в ещё больших количествах, чтобы от боли их плоти создавать теперь себе картинки и прекрасные композиции из свечения, как психоматрицы из бесполезных шлаков.

Стали создаваться услуги эксплуатации красивой девушки через сутенёрство при намеренном запуске идеи бесполезности женщины в труде. Они все волей или неволей уже не могли смотреть женщинам в глаза. Они все, как мужчины, были в курсе, а многие женщины в любви к ним всё равно бессознательно с улыбкой умирали во сне. Любовь была теперь невозможна, так как мужчина превзошёл хищника в издевательстве над женщиной по факту и всё.

Алан, проходя мимо красивого, полного уполномоченных лиц административного здания на обычной улочке столицы, подозревал, что и его мать умерла от вышеописанного. Даже он давно от этого начал умирать, так как точно также не видел смысла в этих условиях даже самому себе позволять жить. Каждая умершая женщина покидала всё человеческое и оставалась теперь от них лишь уничтоженная химия, что была всем вредна и безобразна. Он менялся и не знал вообще, что с ним теперь может случится. Он допускал и то, что просто, как и его мать, умрёт от некоей грусти и всё. По факту она просто довела себя намеренно и он это знал. Однако только из-за маленькой Акулины он продолжал жить. Она была для него маленьким и бесстрашным чудовищем с холодными глазами, что тоже всё это зная, совершенно не боялась ничего.

Внезапно он остановился возле угла красивого здания из красного кирпича, ощутив запах крови. Алан побледнел и умолял себя больше ни во что не впутываться, но его желание легкой смерти пересилило все его чувства. Он достал свой небольшой нож и, спрятав в рукав, пробрался внутрь. Нож он закрепил за рукавом, чтобы быстрее при надобности его достать для удара. Естественно, послышались женские крики в истериках: «Неееет! Не отрезайте мне сосуд! Неееет!»; «Не трогайте моего ребёнка! Меня убейте! Прошу вас! Прошу!». Алан остановился и прислушался, будучи на втором этаже перед незнакомой ему дверью: