Вадим Вербицкий - Хроники маяка

И в тот же миг я пробудился, все еще испытывая безотчетный трепет от поразительно живых и необъяснимо реалистичных кошмарных видений.

Словно спасаясь от преследования, я вскочил с постели и, тяжело дыша, осторожно взялся за край смятого одеяла. Затем резко подорвал его, ожидая увидеть нечто мерзостное, что могло проскользнуть из мира снов. Совершенно ясно, что звучит это невероятно глупо. Однако из того же источника я узнал кое-что касательно соприкосновения между миром грез и миром бодрствования, и у меня были все основания поверить в прочитанное. Скомканная простыня была усыпана отвратительным черным песком. К тому же, к вящему своему ужасу, я обнаружил в ее складках несколько мелких красных камней, точь-в-точь таких же, которые я видел на просторном уступе таинственной скалы из моего сна. Эти камни, своего рода сувениры из иного мира, я храню в декоративной шкатулке, туда же я поместил и спичечный коробок с черным песком внутри. При возможности я предоставлю эти диковинные образцы для изучения литологу на кафедре геолого-географического факультета. Полагаю, они его жутко заинтересуют.

При всем моем нежелании вдаваться в подробности относительно самого потрясающего, в худшем смысле этого слова, эпизода моих снов, из-за которого я в диком страхе вскакиваю с постели третью ночь подряд, некое интуитивное убеждение подсказало мне, что именно он, тот последний момент, воплотивший в себе апофеоз кошмара, сражающий невыносимым ужасом, немедленно заставляющий меня проснуться, – является ключевым.

Бескрайняя черная равнина, зыбучий песок и загадочная островерхая скала, к которой меня неизменно влекла таинственная потусторонняя сила. Каждый раз я был вынужден продолжать идти между рядами монструозных деревьев, чтобы не позволить пескам втянуть себя, и только лишь я достигал скалы, как тут же рвался вверх, чтобы удовлетворить какой-то неопределенный интерес. Благодаря множественным уступам, я без особых усилий взбирался на довольно внушительную высоту, достигая просторного, опоясывающего скалу широкого уступа, в некотором роде террасы, и неизменно упирался в отвесную стену, в которой темнел узкий проход. Потом до меня доносились невнятные голоса, раздающиеся у подножия, и я с опаской, склоняясь над краем террасы, глядел вниз.

Думаю, только испытавший подобный опыт сможет понять сложность, с которой я сталкиваюсь при описании самого дичайшего, самого омерзительного уродства, увиденного мной под скалой.

Он был неожиданно огромен. Стоя на песке, его длинные узловатые руки тянулись вверх и, едва ли, не касались своими тонкими белыми пальцами кромки уступа, на котором я стоял. Большая продолговатая голова не позволяла мне рассмотреть его тело. Однако я мог видеть, как на фоне черных песков белели два отвратительных чешуйчатых хвоста, которые, как мне показалось, заменяли мерзкой твари ноги. На чудовищном лице отсутствовали глаза и нос, был лишь пугающе широкий рот, на тонких губах которого отвратно пузырилась пена. Вероятно, только лишь благодаря милосердной природе, наделившей человеческий мозг рефлексом мгновенно высвобождать сознание из пасти безумия, какая порой разверзается перед нами во снах, я все еще пребываю в своем уме.

Конечно, я сразу догадался, что эти существа несут какой-то смысл для ищущего вход в первое обиталище. Я стал с удвоенным усердием искать ключи на страницах Книги – и кое-что нашел. На странице сто четырнадцать. Я вздрогнул, когда моему лихорадочному вниманию открылась страшная гротескная гравюра. Если быть точнее, страх вызывала не иллюстрация, выполненная в типичном стиле средневековых художников, а само понимание, что художник не смог бы воссоздать с такой поразительной точностью ужас, изображенный на ней, если бы самолично не видел его собственными глазами. Это был он – апофеоз моих кошмаров, явленный на потемневшей странице запретной черной книги. Чрезмерно большой череп, обтянутый омерзительной белесой кожей, с гладким безглазым и безносым лицом; шея под ним отсутствует; голова покоится на цилиндрическом теле, с едва приметным утолщением чуть выше того места, откуда вырастают длинные худые, узловатые руки, о четырех пальцах. Внизу из туловища исходят гибкие жуткие конечности, по-змеиному скрученные в кольца. И надпись на латыни: Apostato. Безоговорочно, гравюра изображала того самого демона, что являлся мне во снах. Однако сомнения относительно его имени тревожили меня. Ибо, согласно данным предостережениям, слова заклинаний должны быть произнесены слово в слово, как указано в книге. В противном случае, ошибка (особенно это касается имени) повлечет за собой невообразимо страшные последствия.

Итак, несмотря на то, что автор почему-то оставил включенную гравюру без каких-либо пояснений, я склоняюсь к мысли, что изображенный на ней демон является упомянутым ранее привратником. Вероятно, иллюстрация служит здесь очередной молчаливой подсказкой. Однако остается неясным, что представляет собой то неимоверно огромное существо, покрытое густой серебристой шерстью, которое я видел во сне, где впервые фигурировала черная равнина и одинокая красная скала. Я пролистал всю книгу, пытаясь отыскать соответствующую гравюру. Но все было тщетно, а что касалось текста, то вплоть до сто четырнадцатой страницы (всего в книге их двести восемьдесят три) о косматом гиганте не было ни слова.

Безымянный автор запретной книги, что с недавних пор пополнила мою личную библиотеку, предлагает пройти путем «таинственного мужа, олицетворяющего собою хаос… облаченного в переливающийся хитон и увенчанного венцом из золота». Теперь мне известно, что он (Ньярлатхотеп или Ползучий Хаос) с некоторой, соответствующей непостижимым космическим циклам, закономерной регулярностью, следует им раз или два в тысячу земных лет. Путь этот пролегает сквозь три из пяти миров или различных измерений, в каждом из которых главенствует верховная демоническая сущность, поставленная властвовать над одной из пяти стихиалей антимира, то есть мира хаоса. Из того, что я успел почерпнуть из текстов Книги, стало ясно, что в четвертом и пятом мирах обитают такие ужасные космические сущности, как Йог-Сотот, Шуб-Ниггурат, Хастур и Азатот. Демоны ниже рангом делят пространства низших сфер. Однако неведомый автор Книги сулит «великое вознаграждение» при прохождении даже только лишь первых врат. При этом он оставил некоторые неясные намеки на непомерную ответственность перед некими «силами свыше», которая якобы ложиться на плечи «познавшего».

Еще один «сувенир» невероятным образом очутился вчера в моей спальне, после, всего-навсего, двадцати минут глубокого сна. На сей раз я постарался сдержать страх и не позволить своему мозгу выдернуть меня из царства грез так же скоро, как прежде. Оказавшись на обширной, нависающей над равниной скальной террасе, я насторожился, ожидая появление белого ужаса. Прежде чем моего слуха достиг знакомый звук невнятных голосов, я припал ничком и медленно пополз к краю, намереваясь таким способом избежать невыносимого эффекта внезапности, чтобы хоть немного смягчить предстоящие впечатления от чудовищности облика демона. Подобравшись к кромке обрыва, я затаил все нарастающее жуткое чувство, и по сантиметру стал подаваться вперед, пока, наконец, голова моя не нависла над равниной, и я не узрел, как из пучины песков, изрыгая клубы черной пыли, исторгалась гигантская белесая тварь. Мне удалось опередить его появление на каких-то несколько жалких мгновений, но и этого хватило, чтобы собрать волю в кулак и не поддаться тотчас всепоглощающему страху. Когда мерзостное создание выпростало на поверхность свои ужасные конечности и потянулось ввысь с тем же жутким рвением, что и всегда, только тогда я уступил натиску кошмара и позволил себе проснуться. Приподнявшись на кровати в сонном недоумении, я заметил, что предплечья и локти мои исцарапаны и испачканы бурой пылью, а в крепко стиснутом кулаке левой руки я обнаружил пригоршню той же бурой каменной крошки. В жутком волнении я вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате, пытаясь обдумать происшедшее.