Тимофей Васильев - Мастер рун

– Я ещё не начинал работу. Не могу больше себя уродовать и оставлять шрамы на ещё не заживших прошлых ран.

– А я? – грустно произнесла она.

Владимир обернулся в сторону черноволосый и произнёс, будто пытаясь оправдаться перед ней.

– Не переживай. Как бы не было мне тяжело, но я не брошу тебя. Просто количество заказов увеличелось… Не могу им отказывать, но и времени на отдых остаётся всё меньше и меньше. Думаю, что нужно собрать хотя бы немного денег и двигаться уже куда-то дальше. Боюсь, что я могу не пережить.

– В смысле?

– Давай поговорим об этом потом, хорошо? Мне сейчас нужно немного отдохнуть, и я примусь за работу.

– Хорошо. – Ответила она и ушла с грустным лицом обратно.

После короткого разговора, вода в кружке вскипела. Израненными руками, Владимир потянулся к коробочке с чаем. Зачерпнув грязными пальцами, он закинул траву в кружку и вернулся за свой рабочий стол. Перед ним лежала непростая задача: нужно закончить работу к утру, но с каждым днём его мастерство как рунщика не росло, а только стагнировало. С каждым новым заказом росла потребность во сне и покое, а новое им созданное оружие он не мог признать своим. Перед рунщиком весела непростая задача с которой ему необходимо справиться.

Подвинув руну к себе, он потянулся за кинжалом, и закрыв глаза: сделал надрез на своей ладони, сжав кулак порезанной руки из неё потекла густая, непрозрачная кровь наполняя механизм обогащённым топливом. Стизнув зубы он чувствовал что его сила передаётся в новое устройство для ведения войны между людьми, но и этого было недостаточно для него. Если он создаёт то что должно убивать, то это может позволить только он. Только его изделие должно убивать, но если оно не будет этого делать, то какой от него может толк? Зачем существовать тому человеку, что неспособен даже сделать что-то, что может убить его сородичей? Будет ли в нём необходимость в глазах других? Все эти мысли переполняли его голову и не выдерживая их напора Владимир снова взялся за кинжал и сделал глубокий надрез по ещё не зажившей ране. Кровь текла ручьём, заливая не только устройство, но и рабочие пространство.

С закрытыми глазами он чувствовал как по его руке стекает жидкость, напоминая скорее кисель, чем что-то жидкое. Пальцы уже не могли сжиматься, а это означает, что пора это прекращать. Перевезав свою рану испорченными бинтами, что видели ещё те времена, когда парочка бродяг заселяло это здание, и пользовались огромным спросом и по сей день без единой чистки всё также верно и жадно служили своему хозяину, не могли расстаться и до сегодняшнего дня. Трясущейся рукой Владимир стал активировать руну, через недолгое время оно загудело подавая признаки жизни, но что-то пошло на этот раз не так. Вместо того, чтобы начать испарять жидкость внутри и приводить в движение катушки, оно начала разбрызгивать кровь, буд-то закашливаясь. Катушки начали раскручиваться, а по трубкам стала расплёскиваться густая жижа. Со стороны это напоминало карусель, разбрызгивая кровь по всему помещению. Потолок, стены и рубашка Владимира оказались под огнём буйной машины, которая неумолкая издавала громкие шумы и расстреливала всё что могло её попасться под прицел. Вскоре, из неё пошёл вонючий дым и случился хлопок.

Настала гробовая тишина в комнате. По ладони стекала кровь закатываясь за рукава и капли падали с руки на пол, по щекам протекали слёзы, а уста безмолвно двигались, прошёптывая монолог с самим собой:– За что? -всхлипывая прошептал плачущий мужчина.-Будто бы ты не знаешь почему так с тобой обходится этот мир. Сын рабов, рождённый в лагере и по сей день живущий рабским укладом. Неужели ты считаешь, что если решил так дальше жить, то у тебя всё получится? Почему ты не пошёл работать среди остальных? Пахал бы себе, да коров доил. Мог бы быть мясником, может, у такого урода как ты была бы семья. А стал бы ты тем уродом, если бы решил бы жить по человечье? Но нет, мы же гордые, если твои родители стали насильно жить в лагерях, то ты конечно же имеешь право быть свободным человеком который хоть сколько-то понимает в жизни… Урод, который портит свою жизнь! – в комнате раздался крик и звук падающий мебели, последовал треск ломающегося стула об стену и вопли по всему дому.

Пробудилась девушка, что и так несладко спит в последние время. В глазах пробежал страх сменившийся на отчаяние, а в мыслях проскальзывали неприятные образы и слова. Заложницей ситуации, так она себя охарактеризовывала последние годы проведённые с человеком, что когда-то дал ей кров, еду и подарил ей стремление к жизни. Пообещав отблагодарить своего спасителя, стала прилагать все силы для защиты от внешних врагов, но она бессильна против внутренних демонов, и всё что она может сделать, так это тихо сидеть на разорванном диване где большую часть времени она проводит, и слышать через ободранные стены крики и истязанее чужой для неё души, которую она не может понять. Всё что она может, так это запереться в собственной голове прижавшись лицом к коленям и молить, чтобы и на этот раз обошлось. Ведя тем самым паразитический образ жизни от которого она всем сердцем пытается отречься.

Сложившись эмбрионом на диване и направив взгляд в сторону выбитого окна, в голове её проскальзывали мимолётные воспоминания о той жизни, с которой она когда-то смирилась как и другие. Принявшая свою судьбу будучи маленькой девочкой, она без колебаний отдавала свою душу и тело порочным душегубам. В те годы, яркие детские глаза сменились на пустые и безжизненные глубины страха и отчаяния. Стремление к свободе утухала и оставалась лишь жажда выжить. Выжить перед любыми невзгодами её тяжёлой судьбы писанная человеческими пороками. Глаза залились слезами, а в животе стала чувствоваться боль и пустота переходящая к потребности к еде. Подожди, дурочка, ещё не время, подумала она. Хоть и у неё были не только потребности привычные к обычным людям, но тот голод что она начала вновь испытывать в этот день не был сравним с простым недоеданием. Организм требовал подпитки и пытал её слабым духом и недомоганием, но она пыталась отречься от этого забивая свою голову грустными воспоминаниями пытаясь закалить дух перед самой собой. Только через тяжёлую закалку я могу называть себя свободной, думала она и намеренно испытывала голод чувствуя некое разочарование перед её спутником, что никак не интересовался её состоянием и не пытался как-то помочь. В голове её зародилась нить сомнения…

За окном всё также было темно, сосед переставал буйствовать, а в комнате были слышны скрипы мебели об деревянные полы. Прежняя обстановка возвращалась в норму как ей и положено быть и комната где был беспорядок возвращалась в прежние состояние. Всё те же потёртые временем стены, шкафы что заняли большую часть стены, койка находившаяся в самой дальней части комнаты и облепленные кровью стены что могли рассказать о тяжелой судьбе человека. Немного погодя и спокоившись, Владимир принялся вновь за работу. Собрал все детали которые мог соскрести, разобрал поломанную им же руну и спрятал куда-то на шкаф. Работы стало много- подумал он и принялся навёрстывать упущенное. Так и продолжалось до самого утра, пока девушка не решилась вернуться обратно.