Вадим Сепия - Медная долина

– Что за друзья? – спросил Вист.

– Я не вдавалась в подробности. До конца не воспринимала его слова всерьез, – ответила Талия, – Но он пару раз говорил о каком-то Пророке. Что он спасёт всех жителей города. Что стоит немного подождать, и он выйдет из тени. Он был так вдохновлен этим, – девушка вздохнула, – Я говорю ещё раз, он был странным малым. На вид верил в чудеса, и меня заставил поверить. Подонок. Сделал ребёнка, а сам слился.

– У него были близкие друзья?

– Из всех живых видимо только я. Он даже с родителями не ладил. Постоянно спал, где попало, лишь бы не дома. Поэтому часто ходил на митинги. Там было где поесть и поспать, – добавила Талия.

– На какие именно?

– А на все. Как где-то митинг, так он там. Верил, что эти сборища смогут изменить город. Это все.

– А вы разделяли его убеждения? – спросил Хольт, поднявшись.

– Я ходила туда пару раз, потому что там зависали мои знакомые. На деле, у них куча поводов для недовольств. Пару дней покричат. Их прогонят. Находят новую причину для собраний. И все по новой. Ничего они не меняют, – сказала Талия, – Зато организаторы живут на пожертвования участников. Альфар сам хотел быть одним из них. Но не ради денег, а за идеи. Что отличало его от других. Больше мне сказать нечего.

Следователь посмотрел на часы.

– Большое вам спасибо, Талия. На этом мы и закончим, пока что. Все наладится, нужно лишь время, – добавил он и направился к выходу.

– Если увидишь его коп, передай что я его ненавижу, – кинула Талия вслед.

Элия навела порядок настолько, насколько это было возможно. Успела накраситься и переодеться. На кухне журчала сковорода. Запах дыма в коридоре смешался с дешёвым, но приятный аромат её духов. Сирень зацвела. Увидев Хольта, она побежала к нему и любезно подала пальто. Женщина явно в хорошем настроении.

– Большое спасибо, Элия, – сказал Хольт, – Вы очень добры.

Входная дверь неожиданно распахнулась. Напротив них стоял мужчина лет восьмидесяти судя по лицу. Опухшие веки, косой пьяный взгляд. Залысина на макушке старательно прикрыта остатками каштановых волос. Он в недоумении задрал голову и смотрел на Хольта, на фоне которого казался тощим подростком. Крепко держа бутылку вина в левой, и букет в правой руке. Облезлые губы, хаотично шевелясь, собирались с силами.

– Дорогая, – смазанно сказал он, – Ты обещала, что покончила с этим. Кого ты привела сюда?

– Шоб, это полицейский, – ответила взволновано Элия, – Он пришёл к Талии.

– Ты уже легавых к себе водишь, – сказал он, – Вы с дочерью – две лживые потаскухи! – Шоб бросил на пол содержимое и кинулся на Виста. Женщина охватила его руками. Очевидно, что за смелость мужчины отвечал алкоголь. Они стояли в метре друг от друга, – Пошёл вон из моего дома, – сквозь зубы сказал он.

– Это не твой дом! – выкрикнула Талия из своей комнаты.

– Талия замолчи, – сказала Элия с трудом сдерживая пьяницу.

Тот взбесившись, оттолкнул женщину. Она упала на пол, завалив собой вешалку и ещё влажное от моющего средства зеркальце. В квартире раздался грохот битого стекла. Но Шоб вдруг встал как вкопанный. В лоб ему уперлось дуло револьвера с гравировкой «Вист Хольт». Нависла тишина. Глаза мужика протрезвели, а с морщинистого лба стекал пот.

– Дыру в твоей голове я спишу на самооборону, – произнёс коп, – В крови твоей алкоголь. Ты напал на меня под действием опьянения. Не реагировал на предупреждения. Мне пришлось беспокоиться за свою жизнь и безопасность. Это подтвердит неожиданное наличие ножа в руке, при осмотре твоего трупа.

Вытаращив глаза, Шоб медленно поднял руки вверх.

– Пошёл вон, – сказал Вист.

– Нет, – прервала Элия, поднявшись, – Это вы уходите, – Она закрыла собой пьяницу. По её ноге расплылись кровяные линии, образовав лужу под пяткой. Ладонь кровоточила.

Офицер неспешно убрал оружие в кобуру, не сводя с Шоба глаз. И миновав обоих, ушёл.

10:45 Площадь Ткацкого района.

Толпа не унималась. Сотни эльфов разных возрастов скандировали лозунги и размахивали плакатами. Швейный завод продолжал гудеть, не обращая внимание на мусор у своих стен. Лица его вчерашних рабочих забыты. Стены не чувствуют отчаяния и сожаления. Когда-то он приютил местных. Стал их кормильцем. Вторым домом. Сейчас, их разделяет стена из полицейских. Они строгие, молчаливые. В касках и с железными щитами. В их крепких руках дубинки ждут сигнала. Пять метров отделяют несчастных от равнодушных.

В центре митингующих – переносная трибуна. Двухметровый эльф держит рупор. Он аристократически одет в однотонные, серые, клетчатые брюки и пальто. Красный шарф элегантно опоясал белый воротник рубашки. Длинные, светлые волосы аккуратно собраны в пучок на затылке. Бледность острого лица разбавляют медные, округлые очки. Взгляды устремлены на него. Одни смотрят с воодушевлением, те кто напротив – с презрением. Последние пока не получили распоряжение о задержания этой личности – Лорена Крайта. И вынуждены лицезреть представление.

– Вы все здесь – герои! – кричал он металлическим голосом, – Вы не боитесь, не молчите, боритесь на свою жизнь. За своих жён и детей. В конце концов, за выживание. А значит, имеете право. Государство готовило вас к работе с малых лет. Учило за ваши же деньги – шить одежду, чинить машины, быть верными гражданами своего кормящего города. И вы были ими.

Рабочие поддерживали каждый возглас лидера. Алодировали, кричали, лезли на столбы, размахивая плакатами.

– Чем же они вам отплатили? На этот раз не несчастной подачкой в виде тридцати медяков за рабочий день, а выбросили на улицу. Поставив к станкам продукт, так всеми обожаемой, промышленной революции – автоматонов! – продолжил Лорен, – Им не надо платить, их не надо кормить, жестянки могут сутками напролёт работать без усталых глаз. Это замечательно. Это прорыв безусловно… Но кто позаботится о нас? И самое главное, кто ответит за наши разрушенные судьбы? Вот главный вопрос мэру города!

Ситуация становится более накаленной. Из толпы выбегают молодые эльфы и бросают в стражей порядка жестяные банки, камни и палки под одобрительный шум. Те продолжают стоять на месте, прикрываясь щитами.

Лорен Крайт надел цилиндр, принесенный его подручным. Рядом с ним встала женщина, средних лет во рванье. Её уши проколоты серьгами, как и у большинства протестующих. Как и у самого Лорена. Некоторые из них медные, серебряные, редко золотые. Они символизируют статус и противостояние системе, которая исповедует телесную чистоту и опрятный вид. Никто не надругается над эльфийской красотой. Так учили с детства, такова культура.

– У миссис Кери, есть что вам рассказать, – сказал Лорен и передал рупор женщине.