Дмитрий Дегтярев - Зверинец. Серия: СИНДИКАТ, книга 1

– Я догадался. Еще две недели назад…

– Точно, – Григорий поднял палец вверх. – с того времени вопросов стало только больше…

Иван Петрович почувствовал, как сердце заполняет тревога, желудок предательски скрутило. Он застонал.

Глава лаборатории оторвался от черепа и недоуменно посмотрел на собеседника.

– Вам плохо?

– Нет, – профессор выпрямился, и постарался придать лицу бодрое выражение лица. Он не был уверен, что это получилось. – Только не томи! Скажи, какой результат? Что в итоге удалось выяснить?

– Понимаю твое нетерпение, Вань… – Григорий протянул ему череп, завернутый в пакет с голубой биркой. – Возьми.

– Хорошо. – ученный с осторожностью забрал находку и принялся ждать.

Григорий отвел глаза, и начал сосредоточенно рассматривать не слишком аккуратно подстриженные ногти обеих рук, как будто видел это явление впервые.

Пауза затягивалась.

Профессор чувствовал, как напряжение внутри нарастает с каждой сотой долей секунды. За те сорок лет, что они знали друг друга – такое поведение он видел впервые. Да, мать твою, Григорий и отличался тем, что говорил прямо, в лоб, нисколько не смягчая информацию. Именно поэтому место в государственном комитете, которое ему пророчили в научных кругах досталось другому. Для политики Григорий был слишком прямолинеен. Что же тогда происходит сейчас?

Иван Петрович придвинулся вперед, и кашлянул.

– Итак? Череп…

Заведующий лабораторией наконец перестал рассматривать пальцы рук и посмотрел на друга.

– М-да, он самый… – ученный пожевал губу. – понимаешь Вань, тут такое дело…

– Маркс твою Энгельс! – профессор побледнел и спросил уже совсем тихо:

– Я ошибся, да? Череп принадлежит обезьяне, верно? Или человеку, но не представителю древнейшего рода людей… О Боже…

– Стоп! Стоп! – Григорий помахал рукой перед глазами коллеги, привлекая внимания. – Подожди убиваться, я ведь не сказал, что находка представляет собой пустышку.

– Нет? – голос Ивана Петровича хоть и прозвучал надтреснуто, в нем появилась надежда.

– Знаешь, – собеседник встал из-за стола, издав при этом кряхтящий звук, и указал линейкой на череп. – эта находка вызывает огромное колличество вопросов. Начнем с того, что нельзя с уверенностью сказать, какому виду принадлежит череп, поскольку он… гм… как бы это сказать… – ученный задумался, приложив палец к губам. – слишком странный…

Профессор нахмурился.

– И, как это понимать?

– Я не знаю, – Григорий развел руками. – по объему череп не сильно отличается от представителей homo sapiens, однако есть некоторые моменты, которые могут заинтересовать, и… в общем, вот возьми, – он открыл нижний ящик стола и протянул толстую папку, с выбивающимися листами, которые не соответствовали формату обложки. – тут представлен подробный анализ, в том числе и тех моментов, кхм… – ученный издал неопределенный смешок. – скажем так, смущающих…

Иван Петрович взял папку и встал.

– На самом деле, я так ничего и не понял…

Заведующий лабораторий усмехнулся.

– Не ты один друг. Не ты один.

– И все же, – профессор пытливым взглядом посмотрел на коллегу. – На твой взгляд. Что это за вид? – он кивнул в сторону черепа, лежащего на столе. – Должен же я дать хоть какую-нибудь информацию комитету. Иначе, они не отстанут.

Григорий пожал плечами.

– Я указал процентное соотношение вероятности в итоговом анализе. 45% – кроманьонец, 25% – новый вид, 25% – homo sapiens и 5% – homo neanderthalensis. Однако, учитывая расклад идентификации при котором вероятность того, что находка является ничем иным, как черепом обычного человека равна всего 25 процентам, я бы рискнул сказать, что на данном этапе, происхождение меньшая из твоих проблем.

Профессор напрягся, предчувствуя недоброе.

– О чем это ты?

– Да вот об этом, – ученный подошел к другу и раскрыл папку, указав на то, что заменяло титульный лист. – радиоуглеродный анализ находки.

Иван Петрович поморщился.

– И что с ним не так?

– Ну… – заведующий лабораторией провел пальцем по расположенным столбцами диаграммам. – Например тот факт, что твоему черепу всего 30 лет!

– Чего? – профессор тупо уставился на коллегу.

– 30 лет. – повторил Григорий. – Заирский череп гораздо младше нас с тобой.

Иван Петрович отчаянно тряхнул головой, силясь разобраться в услышанном. Несколько десятков лет? Доисторическому черепу? Да ведь этого…

– Не может быть!

– Может. Мои сотрудники семь раз проводили анализ. И я еще пять. Результаты идентичны. С разностью в 3—5 лет, что, как ты понимаешь, несущественно. Таким образом, ошибка исключена!

– Погоди! – профессор поднес руку ко лбу. – 30 лет? Не 30 тысяч, а просто 30?

– Именно. Я тоже слегка, скажем так, удивился.

– Нет… это какой-то бред… Не хочешь же ты сказать, что в джунглях Африки до сих пор в XX веке обитает первобытная форма человека?

– Да я вообще ничего не хочу сказать, Вань. – Григорий покачал головой. – Об этом говорят результаты. Делать какие-то выводы – это уже твоя работа.

– Черт! – Иван Петрович покрываясь холодным потом и дрожа всем телом, опустился на тот же стул, с которого встал минуту назад. – Черт!

– И я того же мнения. Пойду, налью тебе чай!

19 мая 1987 года.

ЮАР

Кейптаун.

14:46.

Юрий вышел из вестибюля отеля – всего несколько шагов и вместо приятного прохладного воздуха тебя окутывает тяжелая духота в союзе с беспощадно палящем солнцем. На родине бытовала поговорка: «лучше прилипнуть, чем примерзнуть». Он не был с этим согласен. Особенно сейчас, когда термометр показывал 38 градусов, а на голубом небе ни единого признака облаков.

Остановившись в нескольких шагах от выхода в отель, Юрий цепким взглядом посмотрел по сторонам. В его обязанности входило сопровождение и охрана профессора Ивана Петровича из Москвы в Кейптаун, на научную конференцию между дружественными Советам странами; оттуда в Киншасу; и уже из столицы Заира в городок Бута, где их ожидает вертолет, который доставит до лагеря. Конференция в Кейптауне затянулась на три дня, чем профессор был явно недоволен. Несколько минут назад прозвучали последние слова заключительной сессии и Иван Петрович потребовал, чтобы Юрий немедленно вызвал водителя. Он так и сделал.

И все же… Телохранитель поднес руку ко лбу, прикрывая глаза от солнца. С самого прилета в Кейптаун его не покидало тревожное предчувствие. И, не смотря на то, что за прошедшие три дня никаких экстраординарных происшествий не произошло, оно лишь усиливалось. Разум ставил диагноз – беспочвенная паранойя: профессор не являлся важным государственным лицом, не был богатым, знаменитым, да и находился в данный момент среди кучки таких же, как и он сам – кому нужно причинять вред ученному?