Марат Кабиров - Тень темного ангела

– Ты не такой, – сказала она, немного успокоившись. – Ты не думаешь только о себе. Счастливая твоя жена!

Разве может быть счастливой женщина, у которой муж, уйдя из дома среди ночи, развратничает с кем-то? Хамит даже вздрогнул от этой мысли. Это, вроде бы, даже Ляйля заметила.

– Нет, она действительно счастливая, – сказала она. – То, что было сегодня, не считается. Эта ночь – случайное явление.

Но мужчина чувствовал, что его ночные похождения выходят за границы случайности.

– Сегодня день моего рождения, – вновь повторила Ляйля.– Ты стал самым большим подарком для меня.

Она крепко поцеловала Хамита в губы и, резко повернувшись, ушла. Он остался стоять на месте не в состоянии сказать или сделать что-то. Даже придя в себя, Хамит не торопился домой. Ему казалось, что его одежда и тело пропитались чужим женским запахом, и стоит ему войти в дом, как он распространится вокруг. Нужно было немного проветриться во дворе. Хамит закурил. Руки его немного дрожали. Так у него бывает всегда, когда он чувствует свою мягкотелость и бессилие. Ну почему он не вышел немного позже?! Почему не сдержался?! Да, легко только перейти за греховную черту. Стоит только сделать шаг – обратного хода уже нет. Это тебе не в соседний сад сходить. Вот и приходится жить, скрывая свое бессилие и ничтожество.

Как бы желая освободиться от нахлынувших мыслей, Хамит резко зашагал в сторону ворот. Взялся, было, уже за ручку, но выйти на улицу не хватило смелости. Осмотрелся по сторонам: поискал, за что бы зацепиться взглядом, о чем бы подумать. Перед глазами, мучая его, стояли лишь эпизоды ночи. От безысходности он вышел на улицу. Было темно. Людей не видно. Хоть бы кто-нибудь показался. Перекинуться бы хоть с кем-нибудь словечком. Тогда поверил бы, что жизнь идет своим чередом и ничего сверхъестественного не происходит.

Но никто не показался. Хамит посмотрел на столбы ворот, желая хоть за что-то зацепиться взглядом. Но придраться было не к чему. Да и восхищаться собственно было нечем. Красиво-то красиво, конечно. Но в такое время восхищаться не хочется. Ничто не радует глаз. Посмотрел на почтовый ящик, и душу вдруг обуяла радость. Забыли взять вчерашние газеты! А когда из почтового ящика достал и журнал «Тулпар»3, счастью его не было предела. Вот что отвлечет его, заставит забыться!

Было еще темно. Хамит включил на веранде свет, закурил и сел на крыльцо. Но только он открыл первую страницу журнала, как оттуда выпало письмо. Хамит даже вздрогнул. Сам он не любил писать письма. И вообще они ни с кем не переписывались. Но Хамит пугался каждый раз, когда изредка от кого-либо приходили письма. Чувствовал себя безмерно виноватым. Ему почему-то казалось, что в письме содержится весть, которая обречет его на вечное страдание. И сейчас он почувствовал то же. «Уеду завтра же! Завтра же, – подумал он, как только увидел письмо. – Нет, сегодня! Не задержусь ни на минуту!» Но, вскрыв его, немного успокоился. Никакой страшной весточки в нем не было. Хамит прочитал письмо, но ничего не понял. Он уловил только то, что не из-за чего беспокоиться. От радости сидел, уставившись взглядом в калоши на полу. После этого опять потянулся к письму. В этот раз прочитал его с большим вниманием. Но чем больше он его читал, тем сильнее растягивался его рот в улыбке. В приподнятом настроении он пошел в дом.

В этот момент он совершенно забыл о том, что произошло на скирде за хлевом.

***

Нью-Йорк. Америка

Он поднялся на верхнюю палубу. Катер, пересекая волны, взял направление на Манхеттен. А Халиль, смотря на здания, увеличивающиеся с каждым мгновением, глубоко вздохнул. И он, пересекая жизненные волны, мечтал найти свое счастье. Ради этого решился даже покинуть родину. Кем бы был он сегодня, если бы остался в России? Неизвестно. Но он не захотел остаться там. Ему захотелось жить свободным, не нуждающимся ни в чем человеком. И он, вроде, добился своего. Во всяком случае, жаловаться ему не на что. Он может делать все, что захочет. А это неплохо для мужчины старше пятидесяти пяти. Так, почему же его душу что-то гложет? С палубы отчетливо бросались в глаза и нижний Манхеттен, и Нью-Джерси, что в южной части Бруклина, Сайт-Айленд и далекий мост Верразано. Халиль стоял какое-то время, не отрывая от них взгляд. Это было удивительным зрелищем. Неожиданно он обратил внимание на плывущий навстречу торговый корабль. Корабль, казалось, не плыл, а увеличивался на глазах. Халиль даже вздрогнул. И его иногда охватывает какое-то неприятное состояние, и все то, что оставил он в прошлой жизни и постарался забыть, оставить в тумане лет, всплывало вдруг в памяти какой-то точкой, которая, как этот корабль постепенно увеличивалась, заполняя все вокруг. И сейчас случилось то же самое. Показалось, что тень от корабля закрыла все вокруг. Но он прошел. После него все стало еще ярче. Но тяжелое впечатление в душе осталось.

Может, тоска заставляет так сходить с ума?! Или чувство вины не дает жить спокойно? Возможно, и то, и другое. Возможно, до этого он не замечал всего по молодости и желанию наладить свою жизнь. А сейчас, когда жизнь уже сложилась, да и возраст берет свое, мысленно возвращается в прошлое и корит себя за содеянные ошибки. Хотя он и не желает, открыто признавать это, но душу обмануть невозможно.

С самого начала он поступил неправильно. Никому ничего не сказав, уехал за границу. Да и время тогда было такое, что об этом нельзя было громко говорить. Хотя была же возможность раскрыть свой секрет самым близким. Но Халиль не сделал этого. И потом не подал никакой весточки. Сначала боялся навредить семье, усложнить их жизнь, а потом уже чувствовал себя неловко. Его давно уже, наверное, вычеркнули из списка живых. Смирились с его потерей. Поэтому думал, что не стоит ворошить старое.

Конечно, его внезапное исчезновение не могло повернуть жизнь семьи в худшую сторону. Что ни говори, он у родителей не единственный, чтобы позаботиться о них в старости, у Халиля на родине осталось еще три брата. В этом плане душа у него спокойна, но…

Сойдя с катера, он пошел по забитой машинами и людьми улице. Не думал, вроде, ни о чем. Только в душе какая-то пустота. Дойдя до конца Бродвея, остановился, оглянулся по сторонам. Остановил взор на убогой церкви. В первые дни за границей единственным знакомым местом была церковь. Их было много и в Казани. Не потому ли, всегда, когда проходил мимо нее, душу охватывало какое-то смутное чувство. Тогда ему казалось, что он никуда не уехал, а просто ходит по улицам Казани. Сейчас такого ощущения не было. Он уже привык к жизни здесь. Но, все же, проходя по улицам, мечтал, чтобы хоть раз встретить кого-либо, говорящего на татарском языке. Вот уже пять лет эта мысль живет в его душе неосуществимой мечтой. Однажды ему даже показалось, что у магазина он услышал, как две женщины говорили по-татарски. Речь была настолько знакомой и родной. Но оказалось, что это были турчанки. И все же было приятно. А в другой раз вздрогнул от голоса мужчины, кричащего на татарском языке: