Петр Елизаров - Шаровая молния

– Ты что? – эти слова рассмешили Лешку. – Шутишь, что ли? Ебнулся с крыльца, Димка?! Какие деньги, какое «поздно»? Об этом даже и думать не смей, понял меня?!

– Ладно-ладно, я понял, но все равно как-то странно, – произнес Тихомиров, но Леша снова заткнул его. – Ладно, тогда адрес SMS-кой пришлю. Спасибо тебе. Извини еще раз, что отрываю – у вас там хорошо, наверное…

– Да брось ты извиняться, Димасик! Доставлю вас по высшему классу! – заверил его Вершинин.

– Вот и отлично, – без оглядки на нетрезвого друга обрадовался Тихомиров и сказал своей маме, что друг заедет за ними.

– Все сделаем, сэр! – фамильярно и громко сказал Вершинин и бросил трубку.

Дима ни на секунду не сомневался, что его единственный друг Алексей Вершинин приедет за ними, но волнение его не покидало – такая чувствительная, проницательная натура была у человека.

– Куда ты лезешь, сука, блять?! – вспылил он на девчонку, которая потянулась за бутылкой и сбила из его рук телефон. Алексей сбросил ее со своих колен. – Да за этот телефон я заплатил столько, сколько ты в постели за 250 лет не отработаешь! – накричал он на спутницу, которая, не понимая, что сделалось с Вершининым, удивленно вытаращила на него глаза. Алексей был довольно пьян и одновременно полон решимости сесть за руль и отправиться за другом.

Вершинин, пошатываясь, поднялся с места и с пятого раза попал в карман, куда еле как засунул телефон. Ноги держали его плохо, в глазах мельтешило, словно он смотрел на помехи в телевизоре, в ушах пульсировало от басов, доносящихся из колонок на танцполе. Он приподнял указательный палец вверх:

– Мне нужно…

И тут с ним сделалось нечто непредвиденное. Он переменился в лице – мозг готовился перейти в спящий режим. Разгоряченный румянец на лице сменился бледнотой, руки и ноги затряслись, голову пронзил сильнейший болевой удар.

Вершинин закатил глаза и навзничь рухнул на пол. Витек мигом кинулся к нему, приговаривая, что пора на воздух. Он схватил Лешу под руки и потащил на улицу, где было темно и прохладно, ведь на дворе давно царствовала темная летняя ночь. При этом никого – ни девушек, ни персонал – совершенно не задело это внезапное происшествие. Все продолжалось дальше – клубный механизм жил и работал, не заботясь ни о чьей судьбе: музыка играла, народ пил и танцевал, в ложах шевелились, у подиумов и длинной барной стойки копошились люди, бармены ловко наливали напитки и орудовали бутылками, стаканами и рюмками, официанты бегали взад и вперед, а танцовщицы продолжали выходить и собирать вокруг себя зевак.

Стройный Витек вытаскивал обездвиженное тело Алексея Вершинина на улицу мимо кучи народа. Некоторые понимающе озирались, некоторые кивали головами и посмеивались над тем, до чего доводят танцы и чрезмерное употребление алкоголя, при этом заказывая еще шоты. Один лишь охранник на входе подтолкнул ногой туфлю Алексея, зацепившуюся за порог, со словами:

– Вот те раз! Только на танцполе ногами дрыгал, а сейчас ноженьки-то протянул.

Молоденькие качастые парни в облегающих черных футболках с надписью «security» заржали над шуткой, но внезапно возникший непонятно откуда Гончаров рявкнул:

– Хорош ржать! В оба смотреть! – у управляющего было нехорошее предчувствие.

Кроме клубов, Алексея Сергеевича Вершинина как молоденького паренька и сына богатых родителей знали и во всех городских обезьянниках, в которых тот сидел ровно минуту, пугая своими влиятельными предками служителей закона и сокамерников. Менты не успевали врезать ему по башке и закрыть камеру, как на пост поступал звонок от отца или матери господина Вершинина. До них информация о нахождении сына доходила молниеносно, будто в него был вживлен чип. Или в подобных заведениях у его родителей были свои люди, или его предки тупо доплачивали изворотливому Вите Ретинскому, который был чуть-чуть сдержаннее Алексея и уже с 15 лет не попадал в полицию, а сообщал о случившемся родителям. Бывало, что отец приезжал лично – спустя несколько секунд его сын с величавым видом выходил на свободу, озираясь, показывая язык и корчив рожи недоумевающим сотрудникам правопорядка. На этот раз так далеко не зашло.

Вытащив Вершинина на воздух, Витек отстранился от него и стал думать, что же предпринять. Алексей валялся на холодной плитке неподвижно, раскинув руки и ноги в разные стороны. Это было временное помутнение. Почувствовав холод, Алексей постепенно стал приходить в себя. Кажется, его жизнь была вне опасности.

Отдышавшись, Витек обругал Алексея за случившееся – тот, в свою очередь, молчал с опечаленным и растерянным выражением лица. Через некоторое время он поднялся и прислонился к стене. Обычно, прежде чем упасть в обморок, Алексея обильно рвало (Ретинский сейчас готовился именно к этому), а потом бросало то в жар, то в холод, затем он бился в странном припадке – ожидаемого на этот раз не случилось.

В июне, несмотря на жаркие дни, ночи были достаточно прохладными. Стояла темень хоть глаз выколи – если бы не освещение, окрестности нельзя бы было разглядеть. Эта приятная прохлада охолодила двух друзей – из-за неожиданности и мандража они в момент протрезвели.

На крыльце клуба никого не было. Стояла лишь подозрительная тишина, прерываемая временами вырывающейся из дверей клуба музыкой. Витя вопросительно поглядывал на Вершинина, уперев кулаки в колени и чуть наклонившись вперед – так быстро на воздух он его никогда прежде не вытаскивал. Какой-никакой, а рекорд!

Вершинин старался вспомнить то, что он должен был сделать, ведь для этого он и поднял свою пятую точку с дивана. Припомнить не получалось – эту внезапно пришедшую информацию волшебным образом стерло из его головы. «Следовательно, – подумал он, – это было не так важно, если я тщательно не вбил эту информацию себе в башку». Ноги у Вершинина дрожали, в ушах звенело, в голове царил беспорядок. Алекс зажмурил глаза, приставив пальцы к вискам, и попытался сосредоточиться, разобрать все свои мысли по полочкам.

– Может домой? – после продолжительного молчания предложил Ретинский.

Душа мажора требовала продолжения банкета, и вместо того, чтобы вспомнить про Диму Тихомирова, Вершинин на полном серьезе заявил, что не будет прерывать веселье из-за какой-то головной боли. К тому же он ни разу в жизни не покидал клуб так рано.

– Уверен? – переспросил всполошившийся Виктор, а Леша еще раз попытался вспомнить, что забыл, и, в конце концов, к великому сожалению бросил это дело.

– Как пить дать! – ответил он.

В этот момент где-то за полупустой стоянкой, газоном с мощными деревьями и старым забором, огораживающим территорию клуба и идущую за ним парковую зону, на тротуаре пустой улицы послышались крики, визги, мольбы о помощи, еле слышимые маты, смешавшиеся со стуком каблуков, упирающихся в неровный асфальт. Мужские голоса и женские крики внезапно повторились, а затем все стихло. Леша прищурился, вглядываясь во тьму, и увидел, как двое молодчиков схватили и тащат по улице двух девушек, силой обхватив их. Девушки пытаются сопротивляться, но из рук подонков очень трудно вырваться: нападавшие мигом скрутили им руки и уводили их в сторону. При малейшей попытке девушек как-то повлиять на сложившуюся ситуацию молодчики тут же причиняли им нестерпимую боль. У девушек всех возрастов, всегда было одно верное средство – закричать и позвать кого-нибудь на помощь, но ночью и так не проходная улица была абсолютно безлюдна и пустынна, но попытка не пытка. Одна из девушек закричала, но ее рот мигом был заткнут грязной ладонью одного из злоумышленников. Однако этого хватило, чтобы девушек, попавших в беду, услышали наши пацаны.