Петр Елизаров - Шаровая молния

У Ретинского прежде было оправдание – он каждый день повторял несколько предложений: «Я, моя семья – мы вместе много пережили, многое испытали, чтобы продолжать находиться в забвении и бедности». Однако жизнь Вити отныне начала развиваться по одному сценарию с мажором. Изначально Витек был впереди, но в один миг его обскакал сам Вершинин. Как же тут устоять: правящие миром и людьми деньги и власть сделают все, остается только не париться, жить для себя и наслаждаться. Так, самая беззаботная и привлекательная жизнь оказалась самой опасной и коварной.

Витя при этом оставался неутомимым и жестоким, а в безудержном веселье – безбашенным и неконтролируемым. Все хорошее в нем постепенно уходило в небытие, сменяясь цинизмом и расчетливостью. Он все еще терял контроль над собой, если его пытались предать, унизить, задеть за живое, оскорбить. Какой-то неведомый голос сообщал ему то же самое, что и Вершинину: «Купились вы на эту ловушку, плохиши. Это затягивает… страшно затягивает. Все забавляетесь, легкомысленно считая, что это на благо. Вы удовлетворяете только свое тело, а не душу. А она у вас грязная. Вы всего лишь наживка для того жестокого, что вас вскоре поглотит и погубит. За все вы скоро расплатитесь сполна».

Как только Ретинский вспоминал, что нужно было хоть краем глаза приглядывать за Лешей, он с удовольствием пользовался этим шансом, но с каждым разом никто его не принимал всерьез. В этот раз, сидя в клубе, он наблюдал за пьяным счастьем Вершинина и смог с опаской произнести следующее:

– Будет прелестно, если кто-нибудь отодвинет от Алексея бокал, – запинаясь, выразил обеспокоенность Ретинский.

К Вите тоже лезли девушки, но он с гордым видом, раздвинув ноги в стороны, не позволял им переходить границы дозволенного.

– Захлопнись и не суйся! – завопил мажор и залпом закинул в себя еще рюмку горячительного, забросил себе в рот кусочек лимона, прожевал его так, что горький лимонный сок прыснул во все стороны из его рта.

Тем временем бармен Миша, остерегаясь встретиться с подвыпившим Вершининым лицом к лицу, решил подсыпать ему небольшую порцию дури. Должного и колоссального эффекта и привыкания по расчету Миши это не должно было принести – всего лишь небольшое помутнение рассудка и прилив сил. Если же вся эта история с Лешей и вернувшейся к нему зависимости повторится, то Мише несдобровать. Тем не менее, он рискнул и, сутулясь, чуть ли не на согнутых ножках, лично принес им поднос с «веселящими» напитками и мигом удалился, заняв позицию за стойкой и принявшись наблюдать, попутно обслуживая клиентов, прибегающих с танцпола за добавкой.

Вершинин медленно начал переходить в буйно-неадекватное состояние. Витя продолжал улыбаться, рассматривая подсевшую к нему девушку. Что же касалось Вершинина, то, когда он хотел развлечься, он поворачивался к одной девушке и начинал заигрывать с ней, частенько поглядывая в другую сторону, где пыхтела их вторая спутница, пытаясь хоть немного разговорить, развлечь Витю и мотивировать его на взаимность. Виктор предпочитал не тратить попусту своих сил и энергии, оставляя все на ночь – Вершинин же черпал энергию непонятно откуда. Когда Лешке надоедало с первой – ему становилось скучно от ее лица или однотипных скучных комплиментов в его адрес – он переключался на вторую особу. В этот момент брошенная и скучающая девушка ревностно отпивала первый попавшийся под руку коктейль, яростно посматривая, как другая хищница активно пользуется вниманием двух солидных, а главное небедных парней. И тут между двумя, иногда даже тремя представительницами женского пола происходило что-то вроде соревнования, борьбы за разнежившегося мажора и его дружка, за их ласку, снисхождение и внимание. Спустя некоторое время девушки понимали, что по отдельности никакого успеха не добьются и принимались ублажать Леху и Витька все вместе. Позже Вершинин выбирал какую-то одну, бывало, что и двух, и вел их в уединенное местечко, где и делал с ним все запланированные и нафантазированные до этого в пьяном бреду грязные делишки, теряя потом к ним всяческий интерес. Как же он балдел от этого.

Вершинин протянул руки к бутылке холодного шампанского. Как только из его кулака с хлопком вылетела пробка, он прижал пальцем горлышко бутылки и с радостными криками облил всех вокруг пеной от игристого напитка. Потом, когда пена в шампанском улеглась, Алексей прямо из горла бутылки в такт ремикса на какую-то весьма популярную и подвижную песню сделал пару глотков. Ощутив пленяющий вкус виноградного напитка, он с недоумением посмотрел на затемненную бутылку и сию же секунду вылил все ее содержимое на себя до самой капли. С мокрыми волосами, светившимися от огней клуба и прилипшими к вискам и затылку, во влажной одежде, приставшей к телу, и пустой бутылкой в руках Леха, широко шагая по столу со всевозможной закусью, бокалами, рюмками, бутылками и переполненными пепельницами, по спинкам и сидениям мягких диванов, смело направился к подиуму, где на шесте уже давно вертелась гибкая симпотная танцовщица, которая собрала вокруг себя кучу зевак мужского пола. Они стояли неподвижно и глазели на нее.

И тут с детской улыбкой во все 32 зуба и вполне взрослыми намерениями на подиум к танцовщице сквозь толпу влетает Алексей Вершинин с бутылкой в руках. Девушка нисколько не сконфузилась.

– Зажжем?! – прорычал Леша.

Девушка гоу-гоу ответила ему так нежно и спокойно, как могла ответить только сгорающая от нетерпения любовница:

– Ну, давай, парниша!

Алексей еще хлестче обрадовался взаимности. Парень и девушка принялись вместе гибко и энергично исполнять неведомый никому ранее танец на этой тесной возвышенности на зависть всем стоящим внизу мужикам и на удивление и восхищение всех остальных. Официантки вместе с барменом и security засмотрелись на это действо и не смели вмешиваться. В этот момент бармен за стойкой издал настолько дебильный и протяжный смех, что лицо его скривилось и сузилось, но из-за громкой музыки и криков этого никто не услышал.

– Отлично двигаешься, – хвалила паренька танцовщица, посмотрев в его светящиеся от счастья глаза.

– Ты тоже! – произнес Алекс.

Тут ему в голову ударила очередная порция выпитого, подействовала и небольшая доза дурмана. Леша смотрел на девушку, и она будто опьяняла его – все вокруг смешалось в одну цветную и шумную суету, похожую на разноцветный туман, состоящий из народа, музыки, огней, сигаретного дыма и нескончаемого удовольствия от приятного и неизвестного чувства в его мозгах. Вершинин чувствовал себя так, словно без устали катался на карусели весь день напролет.

Алексей ласково добавил:

– Поверь мне, – говорил он, – так я двигаюсь не только на танцполе…