Николай Андреев - Кара небесная. Книга 6

Приз "Абсолютный ноль" – самому никчемному, самому пустому человеку города – получил Виктор Владимирович Лемтюгов. Поскольку говорить о нем, простом рабочем, ничем не увлекающимся, ничего, крепче чая не пьющим даже по большим праздникам, нечего (ноль, он и есть ноль, сколько к нему слов не прибавляй), автор статьи предложил сразу перейти к последнему призу – "Большая затычка".

Приз "Большая затычка" – за неистребимое желание быть на виду – вручили поэту Василию Сергеевичу Романову за то, что тот в прошедшем году не пропустил ни одного мало-мальски заметного в городе события. Он был везде, где были нарядные женщины, фотографы, телевизионщики, шампанское и бесплатная икра. Публикаций от Романова в этом году никто не видел, зато все видели, как он – известный поэт – в пьяном угаре лихо отплясывал на сцене ресторана "Вечерние огни" канкан в обнимку с полуголыми танцовщицами варьете. (По мнению Всевидящего, в городе образовался порочный круг – поэт Романов, для того, чтобы поддерживать известность к себе, вынужден посещать все устраиваемые в городе вечеринки, а устроители вечеринок, для того, чтобы поддержать реноме преуспевающего заведения, вынуждены приглашать отъявленных тусовщиков, вроде поэта Романова, чье лицо чаще других мелькало на страницах светской хроники).

Прочитав вслух последнюю строчку: "Чье лицо чаще других мелькало на страницах светской хроники", Малявин отодвинул от себя газету. Задумчиво почесал указательным пальцем висок и сказал, что во многом согласен с автором статьи – не замечать подобных людей для журналиста непростительная роскошь. Другое дело, как это подавать.

– Так материал подавать, конечно, нельзя – не профессионально. О таких вещах надо говорить с осторожностью, боясь навредить… Вот я, например, категорически не согласен с тем, что Славка Третьяков является самым ленивым человеком в городе. Во-первых, это не правда, есть куда более ленивые, причем, не только в полиции, во-вторых, так как он поступают практически все – отчетность-то у нас еще никто не отменял! – ну а в-третьих, у него и без этой статьи неприятностей полон рот…

– Я тоже не согласен! – перебил Романов. – Я тоже не бездельник. Я тоже работаю каждый день, хоть этого никто не видит.

Малявин согласно кивнул. Прошептал задумчиво: "Ну да, ну да", и надолго замолчал.

Тем временем, дворник, видимо, решив, что большего идиотизма, чем мести лед, пусть даже раскрошенный до состояния мусора, быть не может, взялся за лопату. Словно опавшие листья собрал его в большую кучу, перекинул подальше от тротуара и, видимо, по привычке собираясь поджечь, потянулся к карману за спичками. Потом опомнился, сплюнул с досады и, махнув рукой, дескать, гори оно само синим пламенем, направился со двора.

Первым молчание нарушил Романов. Неотрывно глядя в окно, сказал, что Степу Ребко, по его мнению, тоже напрасно оклеветали.

– Был я у него дома в Нахаловке, видел, как он живет. Ничего особенного.

– Ты знаком с ним?

Проводив взглядом расстроенного дворника, Романов сказал, что много лет назад, будучи подростками, они вместе проводили летние каникулы в деревне.

– В какой деревне?

– В Зверевке.

– В Зверевке?

– Да, там родина моего отца. И Степы Ребко тоже.

– Странное название.

– Да, – согласился Романов, – странное. Впрочем, там все странное: название, люди, природа…

– А с природой что не так?

– Да нет, все так. Просто места там уж очень глухие – настоящая тайга. Отойдешь от дома на километр и всё, считай, заблудился. Поэтому мы, городские, в лес только толпой ходили, одних нас туда не пускали.

– Ребко тоже с вами ходил?

– И Ребко, и другие дети… Была среди нас одна девочка, не помню, как звали, так её – представляешь? – оса в гортань укусила, и она задохнулась прямо на наших глазах.

– Анафилактический шок?

– Ну да… А еще мальчик с нами был один – Игорь Самородов. Он как-то оступился и провалился в болото по самую шею. Еле вытащили.

Малявин спросил: не тот ли это Игорь Самородов, что ныне руководит русским драмтеатром.

Романов кивнул: тот самый.

– Хороший, кстати, мужик – толковый, могу познакомить. Мы с ним встречаемся изредка… А вот с остальными, к сожалению, уже нет.

Увидев, что Романов за воспоминаниями отходит от шока, вызванного статьей в газете, Малявин решил подольше поговорить о детстве. Сделав вид, что его весьма заинтересовала эта тема, спросил: кто входил в компанию, где они сейчас, чем занимаются и что еще интересного происходило с ними в тайге.

Романов задумался. Пожав плечами, сказал, что в его компанию входили только городские ребятишки – местные держались обособленно – и было их, если ему не изменяет память, семь или восемь человек.

– Трое из них – девочки, включая ту, что умерла от анафилактического шока… Где они сейчас? Не знаю. Ни с кем, кроме Ребко с Самородовым, я с тех пор не встречался. Хотя, представься такой случай, возможно, не отказался бы.

– Имена-то их еще помнишь?

Романов поморщился. Сказал, что каждому из них в то лето он посвятил по стихотворению.

– Поэтому можно попробовать вспомнить… Так, одного из них звали, кажется, Лёня Лёнькин. Да. Других – Славик… Витя… Толька… А вот фамилии не скажу… Что же касается девочек, то их звали, это я хорошо запомнил, Романовы. Нина и Оля… Я ухаживал за Ниной, Степка – за Олей.

– Родственницы?

Пренебрежительно махнув рукой, Романов бросил:

– Нет.

Потом подумал-подумал и неуверенно добавил:

– Да вряд ли.

Потом еще немного подумал и, с сомнением покачав головой, поправил себя:

– Хотя ты, знаешь, всё может быть… Я так думаю, в Зверевке все Романовы в той или иной степени приходятся друг другу роднёй.

– И чем вы там занимались? По тайге бродили? Грибы, наверное, собирали, ягоды?

Романов нетерпеливо кивнул. Сказал, что, бродя по тайге, они собирали грибы, ягоды, травы с орехами.

– А однажды – ты не поверишь! – мы пошли искать берлогу медведя, на которого, по словам Игоря Самородова, они с отцом охотились зимой, а набрели на самый настоящий самолет!

– Самолет? Да ну, брось врать. Кто ж его там оставит?

– Да никто его там не оставлял! Он упал и разбился!

Рассказывая об упавшем самолете, Романов заговорил горячо и быстро – так, словно это событие произошло с ним не тридцать лет назад в двухстах с лишним километрах от того места, где они сейчас находились, а только что за углом соседнего дома.

– Представь себе, Никита, картину! Вокруг тайга, болота. В тайге лежит разбитый самолет, а рядом на полянке – старая могилка без креста. В ней, видимо, мордвины похоронили погибших летчиков.

– Да ты что!

– Точно тебе говорю!

– Самолет был боевой?

– Транспортный.