Алекс Норич - Tень миража

Как только представилась возможность, я незаметно подошла к Женичу, переминавшемуся с ноги на ногу в обществе Артема и Ленчика. Мне не очень хотелось начинать с ним разговор на публике, но у меня не было его телефона, а перспектива спрашивать номер у кого-то из общих знакомых выглядела еще менее привлекательной. Я тихонько дотронулась до Женькиного локтя, он обернулся, печально взглянул на меня с высоты своего роста и коротко кивнул в знак приветствия.

– Привет, Женич, можно отвлечь тебя на пару минут?

Он удивленно приподнял брови, но послушно ответил «Угу». Мы отошли от плотной черной группы людей под плотным черным облаком сдвинутых зонтов и встали под большим кленом, меланхолично ронявшим мокрые желтые листья.

– Слушай, Женич, о чем вы с Дашей разговаривали на встрече выпускников, не помнишь?

Женькины близорукие светло-голубые глаза распахнулись в изумлении.

– Ну, эээ… Честно говоря, не помню. А почему ты спрашиваешь?

Не ответив на его вопрос, я попыталась осторожно ему напомнить канву их разговора, не высказывая слишком явно собственных предположений:

– Ты же генетик, да?

Женич встрепенулся:

– Точно! Мы говорили о наследовании некоторых признаков. Даша сказала, что в их семье она единственная рыжеволосая, все остальные – шатены разных оттенков. Хотя про какую-то прабабушку с рыжими волосами ей рассказывали. Спросила, как такое может быть. И я объяснил, какие глаза и волосы могут быть у детей, рожденных от тех или иных родителей. Ты нас слушала, что ли?

– Не слушала – вычислила.

Женич изменился в лице:

– Это она из-за ребенка спрашивала, да? Хотела знать, какой масти может быть малыш. – Его голос вдруг как-то охрип. – Я отказываюсь верить. Кто мог ее убить? Маньяк какой-то? У нее пропало что-нибудь из вещей?

Даша старательно скрывала свою тайну, но стоило ей умереть, как информация свободно диффундировала в окружающий мир. Я даже не спросила Женича, откуда он узнал про ребенка: какая разница? Все уже знают.

Женины мысли, однако, стремились в том же направлении, что и мои: считать Дашу случайной жертвой случайного нападения психологически намного проще, чем подозревать умышленное убийство, совершенное кем-то из ее близкого окружения. Швецов лишил меня надежды на подтверждение удобной версии, и теперь я решительно осекла Женича.

– Насколько им известно, нет. Это не ограбление и не сексуальное насилие.

– А «им» – это кому?

– Следователям. Они со мной общались, точнее, он.

– Почему они обратились к тебе? Вы с Дашей разве дружили?

– В последнее время да. Ну ладно, больше не буду тебя отвлекать. Спасибо.

Я приподняла руку в знак благодарности, кивнула и сделала первый шаг, но Женич вдруг взял меня за локоть.

– Подожди. – Он внимательно смотрел на меня сверху вниз своими близорукими глазами, которые под очками казались больше, чем они есть. – Так почему ты спросила? В чем дело?

– Жень, это точно разговор не для сегодняшнего дня. Если там вообще есть о чем разговаривать.

– Тогда давай встретимся на неделе, например, в субботу. У меня все равно есть дела в Москве, могу заодно подъехать куда-нибудь, где тебе будет удобно. За это время попробую поточнее вспомнить, о чем мы с Дашей тогда разговаривали.

Пятнадцать лет назад после такого предложения я стала бы счастливейшим человеком на земле, считала бы, что, наконец, понравилась Женичу, и он ищет повод, чтобы начать со мной общаться. Однако с тех пор я поумнела: у меня не было ни малейших иллюзий относительно его намерений. Ко мне лично Женька не испытывает ни малейшего интереса, но по какой-то причине ему хочется знать, что что я думаю по поводу Даши, и он достаточно настойчив, чтобы попытаться это выяснить. Любопытно, почему? Тем не менее, его предложение меня вполне устроило: возможно, он вспомнит что-нибудь важное из их разговора, а я заодно попытаюсь выяснить, чем его так заинтересовали мои вопросы.

На следующий день я позвонила Лизе и напросилась на встречу. Мне показалось, что она была несколько удивлена моей инициативе, но все жесогласилась, предложив встретиться вечером в каком-то тихом, по ее словам, ресторане на Новокузнецкой, неподалеку от ее работы.

Уже неделю дождь лил с неутомимой решимостью, упорной барабанной дробью сбивая с деревьев желто-красную листву. Они стояли грустные, с потемневшими от влаги стволами. К тому времени, как я добралась до ресторана, у меня промокли ноги, а волосы уныло повисли тонкими скользкими прядями. Наверняка из-под них теперь были видны кончики ушей. Лиза же выглядела безупречно, как всегда. Миниатюрная, тоненькая, одетая в короткое темное пальто поверх платья, подчеркивающего ее точеную фигуру, она казалась эталоном элегантности. Я встала ей навстречу, и она с ног до головы окинула меня быстрым, ничего не выражающим взглядом. Я поежилась, внезапно представив со стороны мой дешевый мешковатый деловой костюм, мастерски подчеркивающий недостатки вновь поплывшей фигуры, прилизанные волосы и мокрые носы старомодных туфель. Время, которое они с Дашей потратили на мое преображение, явно прошло даром.

Поначалу разговор не клеился: Лиза ждала объяснений, зачем мне понадобилась эта встреча, а я не знала, как подступиться к цели, не вызывая лишних подозрений. У меня была тайная надежда, что разговор сам собой вырулит в нужную колею, но ничего интересного не происходило. Мы затронули тему вчерашних похорон, коротко обсудили бывших одноклассников, но беседа не переходила в свободный поток речи: ни я, ни Лиза не относились к числу людей, способных постоянно лить воду на мельницу общения. Она все чаще бросала на меня вопросительные взгляды, а мне никак не удавалось придумать, что бы у нее спросить.

– Ты знаешь, мне показалось, что некоторые приняли Дашину смерть очень близко сердцу. Женич, например, чуть не плакал. Странно: они ведь особо даже не общались в школе. – ляпнула я, наконец, чтобы поддержать еле теплящийся огонек разговора.

Лиза бросила на меня быстрый, внезапно вспыхнувший интересом взгляд, в котором мелькнула тень иронии. Кажется, она подумала, что именно ради этого я напросилась на встречу – ради возможности поговорить о Жениче. Проболтавшись о своей первой тайной любви, я горячо просила Дашу не распространять по миру плоды моего опрометчивого откровения, но, видимо, хранить чужие секреты было выше ее сил. Во всяком случае, Лиза явно была в курсе моей истории.

– В школе не общались. – Ответила она ровным голосом. – Но потом начали общаться, правда, недолго.

– В смысле? – зачем-то спросила я, уже, собственно, понимая, о чем идет речь.

– Ну ты же знаешь Дашку: вокруг нее всегда было множество мужчин. Она же добрая, ей все время хотелось кого-нибудь пожалеть: не взаимно влюбленных, неудачливых, несчастных в семейной жизни. А от жалости до постели полшага. В Дашкином случае.