Дж. С. Лок - Неоновый убийца

Заряженный кофе и той первобытной яростью, какая только и позволяет создать по-настоящему великое произведение искусства (спросите любого ниспровергателя основ, ставящего перед собой возвышенные цели), Гэри отправился прямиком к месту своего неонового богослужения.

По его разумению, придание формы стеклянным трубкам требовало такого же базового набора навыков, что и игра на саксе. Все частички твоего тела должны пребывать в полной гармонии, быть идеально синхронизированы. Обнаженный по пояс, с тонкой трубкой во рту, чтобы регулировать температуру, он убеждал стекло стать словами, воплощая бесплотные идеи в осязаемые образы. Острые языки пламени, выстреливающие из двух металлических горелок, почти что лизали пальцы, обдавали жаром руки, играющие с огнем в самом буквальном смысле этого слова. Да, опасно, но защитные перчатки полностью исключались. Прочувствовать материал, обрести с ним не только физическую, но и духовную связь можно только голыми руками. Один крошечный промах – чуть посильней или послабей дунул, приложил чуть большее усилие, чем надо, – и капризное стекло сплющится, раздуется или треснет. Каждый поворот и изгиб тонкой стеклянной трубки стоил времени, пота, а иногда и крови – то, что женщинам, которые играли в его произведениях искусства центральную роль, так и не дано было оценить по достоинству.

Гэри осторожно подул в очередную секцию, чтобы сделать резкий изгиб для буквы S. В воздухе вихрем закружился белый дымок, и он немного повернул голову, чтобы случайно его не вдохнуть.

«О, как им всем хотелось вдохнуть! Сделать еще хотя бы один-единственный вдох!»

Джина – та журналистка – считала себя тонкой штучкой в окружении тупых провинциалов. И выглядела соответственно, со своей короткой элегантной прической, крутыми белыми сапожками, кожаной курточкой и лондонскими понтами. Глубина ее познаний Гэри действительно восхитила, пока он не выяснил, о чем думают эти насквозь испорченные маленькие мозги. Взять интервью у жены детектива – «в чисто человеческом ключе», как она это подала – было не самой лучшей мыслью. Хотелось бы думать, что полицейская процедура никогда такого не допустит, но в наши просвещенные времена, когда чуть ли не каждый норовит вывернуть душу наизнанку и выставить себя, любимого, на всеобщее обозрение, нельзя быть в чем-то уверенным до конца. Лучше перебдеть, чем потом рвать на себе волосы – Джина должна была уйти (это напомнило Гэри, что остается и еще один болтающийся конец, который надо поскорее оборвать). Ее убежденность в том, что он способен ее на что-то вывести, оказалась ему только на руку.

Гэри отнес стеклянную загогулину обратно к столу с разложенными на нем эскизами, приложил к шаблону, чтобы отметить точку следующего изгиба. Аромат дымка от обуглившейся бумаги и подпаленного дерева наполнил мастерскую. Он любил этот запах.

Еще одна строго отмеренная порция воздуха в трубку, чтобы та не сплющилась в месте изгиба – тише едешь, дальше будешь, – и процесс повторился, снова и снова. Малейшая ошибка, и почти готовую секцию можно выбрасывать на помойку.

Мысли опять вернулись к Джине: он раскрыл свою истинную сущность только тогда, когда добился, чтобы она стала такой, какой он хотел, – перепуганной и податливой, словно раскаленное стекло. Но где-то в глубине души Джина по-прежнему верила, что достаточно хитра, все еще думала, что сумеет его напарить. Прямо в самом начале завершающей стадии игры, когда попыталась обмануть Гэри, захрипев, обмякнув и притворившись мертвой. Но она его недооценила. Его всегда все недооценивали. По каплям выдавливая из нее жизнь, он объяснил, что знает, с точностью до секунды, как надвигается смерть от удушья, что у каждой стадии свой темп, что у смерти есть свой ритм и что он чувствует этот ритм всем своим сердцем.

Откуда-то из глубины груди разлилась волна приятного возбуждения. Если кого и давить себе в кайф, то как раз таких, как Джина. Такого вот типа женщин. Вообще-то говоря, практически того же, что и Наоми, его дражайшая супруга.

Джексон проснулся поздно, полностью одетый, на кровати в гостевой комнате. Он жутко промерз. Не сразу сообразил, где он, а когда сообразил, то события вчерашнего вечера волной нахлынули на него. Господи, неужели он и впрямь попросил о помощи наемного убийцу? Неужели опустился до такого? Впрочем, с некоторых пор примерно только такие чувства и накатывали на Джексона при пробуждении – один набор пугающих воспоминаний просто сменился другим. Можно ли упрятать их так глубоко, чтобы они постепенно увяли, сгнили и умерли? Джексон помотал головой.

Он спустился вниз, включил отопление и направился прямиком к комоду, в который засунул пистолет Айрис. «Глок» – очень популярная машинка у полицейского спецподразделения. Интересно, подумал Джексон, как такое оружие попало ей в руки? Нащупав большим пальцем кнопку возле спускового крючка, он освободил магазин, который выпал в свободную руку, выщелкнул патрон из ствола. Бросив магазин обратно в ящик, отнес пистолет наверх и положил в прикроватную тумбочку – потом придумает, куда его получше перепрятать. После этого, подхватив с сушилки полотенце, разделся и принял душ.

Взгляд в зеркало подтвердил, что он не брился как минимум сутки. Полли в таких случаях всегда восхищалась его щетиной, говорила, что это придает ему колючий и опасный вид. Джексон печально улыбнулся.

«Господи, как мне тебя не хватает!» – пробормотал он.

Опять накатило невероятное чувство опустошенности, грозящее окончательно лишить почвы под ногами. Борясь с ним, Мэтт повторял себе, что если существует загробная жизнь, то вскоре они опять увидятся. Не станет ли его конец на самом деле началом? Почему-то он так не думал. Смерть была единственной непреложной вещью, на которую Джексон мог уверенно положиться, и он цеплялся за нее, словно потерпевший кораблекрушение за обломки посреди холодного бурного моря.

Большинство его одежды осталось в городской квартире, но в свое время Мэтт припас здесь запасной гардероб: джинсы, пару рубашек, темно-синий свитер, носки и трусы. Он быстро оделся, натянул пару перчаток и взял со стола книгу про Лас-Вегас, чтобы осмотреть ее более основательно.

Буквы дарственной надписи были одинаковые, аккуратные и расположены как по линейке. Не имел ли Неон какое-то отношение к искусству? Не занимался ли каким-нибудь художественным промыслом? А может, работал в полиграфической индустрии? Сейчас там, правда, все оцифровано и компьютеризировано, но все-таки остались еще люди старой закалки, по-прежнему умеющие красиво писать от руки. Джексон надеялся, что Неон как раз из таких. Многие серийные убийцы записывают подробности своих деяний, чтобы дать себе дополнительный стимул и продлить кайф, испытанный в ходе убийств. На судебном процессе подобный дневник – это практически готовый приговор. На мысли Джексона набежала черная тень. Если все сложится так, как он задумал, дело Неона никогда не дойдет до суда.