Франк Тилье - Иллюзия смерти

– Каждый из нас мог бы составить длиннющий список подобных баз по всему миру. Но кто знал, что существует некая база НАСА в пустыне Атакама?

– Никто не знал, – откликнулась Смит. – Насколько мне известно, она никогда не упоминалась ни в официальных документах НАСА, ни в Интернете. Ее не существует.

– Если ее не существует, значит и нас тоже.

Все почувствовали леденящий холодок в груди. Мы силимся хоть что-нибудь понять, выдвигаем гипотезы, но ответа нет ни у кого. Оппенгеймер опять начинает потеть. Уже поздно, все напряжены, пора заканчивать ужин. Док Уотсон и Пэтиссон возвращаются к своему химическому столу, остальные поднимаются к себе в спальни. Посреди темной пустыни купол становится похож на мрачное святилище.

В ту ночь мне не удается сомкнуть глаз, и я не свожу их с закрытой двери. Полная тишина, я едва улавливаю гудение системы переработки и очистки воздуха. В три пятнадцать я слышу потрескивание пола и шаги по лестнице. Я тихонько встаю. Массивная тень Оппенгеймера движется в сторону кухни. Я различаю звук поворачиваемого крана, слышу, как льется вода на дно пластикового стаканчика. Попив, немец осторожно возвращается. Я поспешно ныряю под одеяло.

Чтобы лучше представить себе, как я без комбинезона выхожу из купола и ору так сильно, как только могу, я прикрываю глаза. Кто здесь услышит мой крик? Я вспоминаю слова, написанные на внутренней стороне ремешка моих часов: Жизнь всего лишь иллюзия . А правда, была ли миссия «Ахерон I»? Если да, то что стало с экипажем? Почему мы никогда о ней не слышали? Возможно ли, чтобы один из нас имел оружие, выданное НАСА? С какой целью? Почему нам хотят зла? Впервые после прибытия в купол мне страшно.

День 42-й

Всем привет.

Взгляд на мир 21 августа 2016 года.

Турция: нападение смертника унесло по меньшей мере пятьдесят жизней.

Калифорния: самые опустошительные пожары в истории штата уничтожают тысячи гектаров леса.

Брекзит: падение фунта стерлинга, европейская экономика идет ко дну.

Мадагаскар: на пляже обнаружены тела двух убитых молодых французов.

За первые шесть месяцев 2016 года арктические льды показали рекордное таяние.

До завтра, команда.

Бортовой журнал, день 50-й

Дорогой журнал,

прошло две недели после того, как я обнаружил чемоданчик в Литл-Боксе. Пятнадцать дней я все думал о морском горизонте – и я не могу сказать, близко он или далеко. Наши дни так похожи один на другой, что мне кажется, будто я утратил ощущение времени. Одни и те же, простирающиеся в бесконечность красные земли, их видно в иллюминаторы, одни и те же лица вокруг меня. Я знаю точное количество ступенек на лестнице, ведущей в мою спальню, количество шагов между общей комнатой и кухней. Едва заслышав звук шагов на беговой дорожке, я догадываюсь, кто бежит – Смит или Пэтиссон. Только утренние сообщения и обмен электронными письмами с близкими нарушают удушающее однообразие.

Назавтра после страшной находки Джонсон настоял, чтобы чемоданчик отнесли на место и больше к нему не прикасались. Несмотря на наши напоминания, референт НАСА так и не вернулся к этой «проблеме». Мы со своей стороны приняли решение не вспоминать об этом эпизоде. Я продолжаю думать, что правильно поступил, ничего не сказав Элен о своей находке. Она так далеко. Что бы она могла сделать? Так зачем же волновать ее понапрасну?

Короче, мы стараемся делать вид, что ничего не было, продолжаем работу, шутим, занимаемся спортом на беговой дорожке или велотренажере, стряпаем – но что-то сломалось. Сидя на своих рабочих местах, мы стараемся не встречаться взглядами – а это о многом говорит. Все друг друга подозревают.

По ночам Оппенгеймер по-прежнему беседует сам с собой. Я слышу его низкий голос, потому что наши спальни находятся рядом. Вчера я видел, как он обращается к фотографии, на которой изображен его двенадцатилетний сын Элиот. Думаю, именно немец скучает больше всех. Мы здесь пока меньше двух месяцев, а кажется, что все десять.

До скорого.

День 52-й

Моя очередь запереться в боксе сингулярности, пришло письмо от Элен. Я открываю его, и появляется фотография нашего сына. Скоро ему два месяца, на его головке пробивается пушок черных, как у меня, волос. У него ангельская улыбка. Жаль, что качество плохое и не позволяет мне рассмотреть цвет его радужки, нежность его кожи, четкий изгиб его бровей.

From: HeleneJoisneau@free.fr

To: MarcJoisneau@acheron_nasa.com

Сокровище мое…

Я прерываю чтение. «Сокровище» – это наше с Элен кодовое слово. Когда она пишет «дорогой», мне нечего читать между строк в ее письме. Но если она начинает со слова «сокровище», значит собирается сказать мне что-то важное и не хочет, чтобы это стало известно НАСА. Мы оба подозреваем, что наши послания тщательно просматриваются Льюисом или каким-то другим агентом. Бокс сингулярности всего лишь позволяет уединиться от других членов команды, но уж точно не от Агентства, которое следит за всем. Придуманная мной и Элен перед моим отъездом система проста: все слова, составляющие тайное послание, надо отделять двойным пробелом.

Разумеется, я должен себя контролировать. Датчики… Едва заметный скачок сердечного ритма, выброс адреналина могут выдать меня. Так что я читаю очень внимательно, выискивая двойные пробелы:

Через два дня приедет мама, чтобы побыть со мной и Натаном. (Двойной пробел.) Два человека (двойной пробел), которые следят за ее здоровьем, отпускают ее в мои добрые руки точно так же, как я отпускаю тебя в добрые руки людей (двойной пробел) из (двойной пробел) НАСА (двойной пробел). Наши дни обещают быть загруженными – ты ведь знаешь, что время, проведенное с моей мамой, всегда богато приключениями и новыми поворотами, но все будет хорошо! Мои родственники уже так давно не (двойной пробел) приезжали (двойной пробел) к нам (двойной пробел) домой (двойной пробел). Мы пойдем (двойной пробел) сфотографировать (двойной пробел) Натана (двойной пробел) в парк, я постараюсь послать тебе хороший снимок. Ты пишешь, что, несмотря на размер, который я максимально сокращаю, по-прежнему получаешь от меня фотографии в плохом качестве. Почему – не знаю. Я уже пробовала (двойной пробел) и так, и этак (двойной пробел), но я не специалист в этом деле.

Я думаю о тебе каждую минуту. Мои подруги говорят, что у Натана твои глаза, так что, глядя на него, я как бы вижу тебя. (Двойной пробел) Не понимаю, почему (двойной пробел) тебе не разрешают послать мне свою фотографию. Я очень скучаю по твоему лицу. Каким ты ко мне вернешься? Кстати, а как вы стрижетесь? Все эти мелочи жизни должны сильно усложняться там, где вы находитесь…

Надеюсь (двойной пробел), эти люди (двойной пробел), с которыми ты проводишь каждую минуту своего времени, смогут выдержать эти оставшиеся длинные месяцы изоляции. Из-за тех мелких ссор, о которых ты упоминаешь, некоторые твои товарищи (двойной пробел) меня (двойной пробел) пугают (двойной пробел). Особенно этот немец, что разговаривает сам с собой. Ты говоришь, что у Джонсона шашни со Смит? Закрой двоих американцев в одной комнате, они непременно… В любом случае, надеюсь, они не слишком шумят (хи-хи).