Верона Кей - У безумия тоже есть цвет

– Дилан, – взыскательно бросил Ласс Шейн строгим, надменным тоном, – что за нытье я сейчас выслушал? Я доверяю тебе, отдаю важный для меня мегапроект, а что делаешь ты ?

А Дилан не ощущал, что сможет взять на себя лидерство над целым научным исследованием, таким грандиозным, чрезмерно значимым и ужасно сложным. Он не был уверен в своих управленческих навыках, не считал себя готовым к такой большой и серьезной игре, которую предлагал ему отец. Только говорить об этом Дилан, конечно же, не стал. Такая позиция сына привела бы Ласса Шейна к крайнему исступлению, он бы порядком разозлился – и добром подобные ситуации обычно не заканчивались.

– Что-то я, правда, чушь сморозил, – вынужденно улыбнулся Дилан, непроизвольно пожимая плечами и давая отцу желаемое. – Когда ты покажешь мне план, чтобы я начал потихоньку разбираться что к чему?

– Вот это я понимаю! – навеселе проговорил Ласс Шейн, небрежно хлопнув Дилана по плечу. – Ты получишь все необходимое завтра, а сейчас возвращайся домой – отдохни и, пожалуйста, начни нормально питаться.

Покорного кивка от сына хватило, чтобы владелец корпорации, довольный собой, удалился за раздвижные двери, уводящие в остальные отделы Испытательного центра. Придется теперь попотеть, дабы не провалить миссию, возложенную на плечи неподготовленного парня, но разве не этого Дилан добивался? Получите и распишитесь, называется. Он с жалобным стоном выдохнул и присел на корточки перед Икс-Ролди, который положил свою гигантскую морду на толстенные лапы. Животное не шевелилось, лишь уставилось понимающим взглядом на растерянного Дилана, пытающегося собраться с мыслями.

– Ты классный, Икс-Ролди, – тихо сказал парень, и зверь навострил уши, продолжая неподвижно лежать. – Мы с тобой должны поладить, приятель. Другого выхода у нас нет.

Зябко, влажно и страшно. С этими малоприятными ощущениями Каллисто, свернувшаяся калачиком на мягком диване, очнулась. Временно потеряв связь с реальностью, она не сразу смогла сообразить, где ей довелось проснуться. Взор ее упирался в обивку спинки холодного ложа, рука из-за неудачной позы потеряла привычную чувствительность – онемела, а голова казалась такой тяжелой, что поднимать оную вовсе не хотелось. На фоне гробовой тишины до слуха девушки внезапно донесся неприятный скрежет – и нервные синапсы Каллисто тут же вернулись в строй, даже покалеченные дофаминовые рецепторы зажужжали в головном мозге, переходя в режим работы. Она быстро пришла в себя, вспомнила, на каком ужасном и непредсказуемом клочке виртуального мира перебывала, и резко, словно кто-то крикнул: «пожар!», подскочила с места. Увидев объект, излучающий шум, Каллисто с облегчением поникла на подушках, разочарованно произнеся:

– А, Реймонд.

– Предпочла бы увидеть здесь кого-то другого? Впрочем, с этим ты справляешься без чьей-либо помощи, – ядовито произнёс парень, открыв наконец пластиковую коробочку с сандвичем.

Ну да, конечно, вчера к Каллисто пожаловал очередной приступ, оставивший за собой горький осадок, который всегда раздражал непрерывно кровоточащую рану где-то глубоко в сознании ещё больше. Страшная болезнь напомнила, что от неё никуда не убежать и нигде не скрыться. И в этот раз предстала она в ужасно неприглядном образе. Каллисто, наперекор желаниям, увидела своего отца и его тяжёлый, ненавидящий весь мир взгляд. Почему именно он, почему ее сознание все еще не забыло этот возмутительно отвратный образ? Сейчас-то Каллисто все прекрасно понимала, чего нельзя было сказать о ней во время того, когда ее накрывало ледяной волной безумия. Приступы случались редко, но, как говорится, попадали они метко. Болезнь грязнила чистый и ясный разум в такие моменты, давила на струны всех эмоций, вызывая вездесущую панику. Внутри цепляющегося за жизнь здравомыслия всегда колыхалась тонкая паутинка, напоминающая о невозможности всего того, что обычно происходило в период обострения недуга, однако Каллисто это никогда не спасало. Так легко на первый и здоровый взгляд то, что просто невыполнимо для человека, чей рассудок отравлен шизофренией . Страшная болезнь, способная поразить любого: бедного или богатого, умного или глупого – для неё это абсолютно не важно. Она каждого превратит в свою марионетку, и любая борьба лишь все усугубит.

– Если бы я могла контролировать себя… – тихо прошептала Каллисто, взглянув на Реймонда опустошенными и усталыми глазами. – Ты что-то сделал, да? Обычно моя голова такая ватная после транквилизаторов.

– В яблочко! Нашел их в аптеке внизу, – кивнул парень, и края его губ едва заметно приподнялись вверх. – Когда я пришел, то застал тебя не в лучшем виде: ты забилась в угол, рыдала, разговаривала с кем-то… – Реймонд скривился, и его густые чёрные брови почти сошлись на переносице. – Зрелище жутковатое. Тем не менее, вырубило тебя с одного шприца – завидую. Мне они вообще до лампочки, лишь слегка успокаивают.

– Я мало что помню, – покачала головой Каллисто.

– Судя по увиденному, могу предположить, что это к лучшему, – сказал Реймонд и достал из рюкзака, примостившегося у дивана, ещё один сэндвич, а затем плавно метнул его по поверхности журнального столика прямо к девушке. – Завтрак.

– Очень мило с твоей стороны. – Каллисто протянула руку к пластиковой коробочке с едой, хоть и не была особо голодна. Ей стало интересно, найдет ли она различия во вкусе этого ненастоящего сэндвича и сэндвича реального, который через полость рта и в самом деле попадал в желудок, а не исчезал в какой-то бездне…

– Кто такой Лукас? – не глядя на девушку, якобы безынтересно спросил Реймонд и надкусил бутерброд.

На секунду Каллисто замерла с опущенным вниз взглядом, а потом, как ни в чем не бывало, продолжила раскрывать пластиковую коробку, прячущую в себе вполне примитивное яство.

– Не важно, – коротко ответила она и отложила сэндвич на стол, переключив все внимание на Реймонда. – Что еще ты успел подслушать?

– Звучит как обвинение, – усмехнулся он. – Это его ты видела во время приступа?

– Почему тебя вообще это волнует? – вдруг воскликнула Каллисто излишне обозлённо, импульсивно – такое часто происходило после приступов. – Ты пытаешься вытащить из меня информацию, хотя о себе ещё ни словечка не выдал… Должна ли я тебе отвечать?

– Никто ничего не должен, – пожал плечами Реймонд и смиренно решил напомнить о своем великодушии: – Я мог оставить тебя там, – он кивнул в сторону кабинета, – валяться на холодном полу один на один со своим безумием, но почему-то мне захотелось сделать иначе. За кого бы ты меня не принимала, запомни только одно: я такой же человек, как и ты, и то, что я задаю вопросы – нормально. Мне интересно узнавать, что делает людей такими, какие они есть.