Эмилия Витковская - Небесное служение. Дева

Еще один взрыв аплодисментов, и толпа стихает.

Ее ясные голубые глаза почти так же остры, как и ее улыбка, когда она смотрит на нас.

– Господь привел вас к Пророку, как и меня. Я каждый день восхваляю Бога за это благословение и не сомневаюсь, что все вы делаете то же самое. Пророк знает ваши сердца, ваши умы, ваши желания и ваши мечты. И только через него вы полностью раскроете свой потенциал благочестивой женщины в падшем мире.

Из толпы зрителей звучит «аминь».

– Доверьтесь ему. Послушайте его. Только Пророк знает план Бога для вашей жизни. – Она поднимает глаза и бросает драматический взгляд на толпу. – Девы монастыря благословлены тем, что находятся на попечении Пророка. Как и все мы. Пусть Бог и дальше будет светить своим светом через своего единственного истинного представителя здесь, на Земле.

Она поворачивается и делает глубокий реверанс перед Пророком. Он кивает, затем подходит к ней, берет ее за руку и поднимает ее.

– Истинная женщина Бога, не так ли?

Прихожане извергают вулкан одобрения как для Пророка, так и для Мириам. Она резко уходит со сцены, ее белые зубы блестят.

Я могу взглянуть на Пророка, когда он начинает свою проповедь, но мой взгляд обращен вправо. Адам стоит сбоку от сцены, его не видно из толпы, но видно некоторым девушкам. Сложно смотреть сквозь вуаль, но его внимание, кажется, приковано ко мне. В его темных глазах что-то вроде любопытства или, возможно, отвращения. Меня не должно волновать, что это, даже если я волнуюсь. Адам не тот мужчина, который меня интересует; он просто еще одно препятствие, которое мне придется преодолеть на пути к истине.

Опустив взгляд, я сосредотачиваюсь на краю сцены. Я не слушаю Пророка. Я здесь не для этого.

***

Я беру свою тарелку с овощами и крохотную порцию мяса и сажусь за один из столов в столовой. Меньше банкетного зала, эта комната строго утилитарна: металлические столы и стулья, кафельный пол и полностью оборудованная кухня. Мы здесь обедаем и ужинаем. Головорез сказал нам, что Пророк верит, что завтрак для слабых; поэтому мы пропускаем его в монастыре. Я подозреваю, что отсутствие завтрака и низкое качество еды больше связаны с тем, чтобы мы были слишком послушными или, возможно, привлекательно худыми. Возможно, и для того, и для другого.

Другая Дева сидит рядом со мной и открывает свой пакет молока.

– Привет.

– Привет. – Я накалываю кусок брокколи и кладу его в рот.

– Я Мелин, я имею в виду, я Сара. – Она улыбается, ее темные волосы вьются вокруг лба. Она выглядит едва ли достаточно взрослой, чтобы водить машину.

– Далила.

– Откуда ты? – Она отрезает кусок мяса и осторожно кладет его в рот.

– Луизиана. А ты?

– Бирмингем. – Она морщит нос, но сглатывает.

– Сколько тебе лет?

Она улыбается и ковыряется в зеленой фасоли.

– Я достаточно старая.

Я смотрю вверх и вижу, что за нами наблюдает еще одна Дева.

– Привет.

Она опускает глаза – под одним из них черный полумесяц синяка – и берет свою еду.

– Это Ева. Она была…

Я подпрыгиваю, когда Сара издает пронзительный визг.

Рядом с ней стоит Сестра с короткой палкой в руке.

– Не разговаривать во время еды.

Сара сжимает голую шею в том месте, где ее ударили, и отодвигается от меня. Я обнимаю ее. Прядильщица снова встает на дыбы. Я вздрагиваю, когда палка падает мне на шею.

– Никаких контактов между девушками! – Она хмурится, когда я отпускаю Сару.

– Я в порядке. – Сара фыркает, по ее щеке текут слезы.

У меня болит шея, но я отказываюсь прикасаться к больному месту. Я не доставлю Сестре удовлетворения.

Она продевает палку через петлю на поясе юбки и идет к кухне, ее длинная черная юбка почти касается земли.

Я опускаю руку под стол и сжимаю колено Сары. Она коротко кивает мне и снова начинает есть.

Я задаюсь вопросом о женщинах, которые подписались на это, заблуждаясь, что Монастырь будет чем-то вроде рая для сестер. Примирились ли они с тем, что есть на самом деле? После вчерашней ночи я не могу представить, чтобы кто-то из них все еще верил в Пророка, в обещанную им безопасность. Но когда я смотрю на одну из Дев, самодовольное удовлетворение в ее глазах, когда она смотрит на рубец, образующийся у меня на шее, я понимаю, что некоторые из этих женщин находятся именно там, где они хотят быть.

– Тренировка начинается через пять минут. – Другая Сестра стоит у двери холла, у нее резкий лающий голос. Ей не больше тридцати, но, учитывая ее авторитетный вид, кажется, что она главная. Ее волосы скрыты под черной одеждой, и ее глаза, кажется, пронизывают любого, на кого она смотрит слишком прямо. Я опускаю взгляд, чтобы она не увидела настоящую меня.

Я съедаю все, что могу, из своего пресного завтрака. К тому времени, когда я заканчиваю трапезу, остальные Девы выходят за дверь. Я присоединяюсь к очереди, пока мы петляем по коридорам, Монастырь похож на соты. Когда мы выходим в большую комнату, некоторые женщины ахают.

Три высоких стола – такие, какие можно увидеть в кабинетах врачей, – стоят справа, по Сестре рядом с каждым. Затем еще один набор из трех столов с какими-то странными мешочками для капельниц, висящими по углам, и большой раковиной за ними. За столами стена, покрытая темной решеткой. Кнуты, зажимы, цепи и большой выбор фаллоимитаторов. Большая деревянная конструкция в форме X в углу, и ремни сверху и снизу говорят мне, что это не только для декора.

– Бог улыбается женщинам, которые нравятся своим хозяевам. Вы должны быть драгоценны в Его глазах. – Сестра широко раскинула руки. – Это ваша тренировочная комната. Каждое утро вы будете проводить здесь немало времени. Послеобеденное время будет проведено в молитве или выполнении хозяйственных работ. А ваши ночи принадлежат вашим Защитникам.

Одна девушка издает сдавленный звук. Старшая Сестра хлопает палкой по ладони.

– Раздевайтесь. Вы все.

Я уже привыкла к принудительному раздеванию, поэтому безропотно роняю платье на пол. Здесь не дают нижнего белья.

Сестра идет к первой в очереди девушке и рукоятью своей палки приподнимает ее подбородок.

– Все волосы на теле неприличны в очах Господа.

И в каком библейском стихе это сказано? Порно 1:69? Я держу свои мысли при себе.

Она скользит палкой по туловищу обнаженной девушки и останавливается на прядке волос между ее бедер.

– Стыдно. Вы все. Ваши тела постыдны. У нас есть двенадцать месяцев, чтобы попытаться превратить вас в женщин, которыми могут гордиться Бог и Пророк. – Она тяжело вздыхает и переходит к следующей девушке. – Но за последние пять лет у меня никогда не было такого непринужденного класса девушек. – Она использует палку, чтобы ткнуть Еву в пышную талию. – Это жир, тебе нужно похудеть. – Она продолжает идти по очереди, пока не подходит ко мне. – А вот и многообещающая. Стройное тело, хорошие волосы – конечно, нам нужно убрать беспорядок между твоими ногами. Она прижимает палку к моему подбородку, поднимая мое лицо к себе. – О, Боже. – Она хмурится. – Эти глаза просто не годятся. – Она цокает языком. – В них есть что-то, что мне не нравится. То, что неугодно Господу. – Она колеблется еще мгновение, прежде чем двинуться дальше, критикуя волосы, вес, ямочки, целлюлит, тон кожи и даже расположение родинок. – Это татуировка? – Ее отвращение стягивает воздух, как масло воду. – Как, черт возьми, ты попала в Монастырь с этим злым знаком падшего мира на своем теле?