Грег Айлс - По стопам Господа

– Официально заявляю вам, что я категорически против такого легкомысленного решения.

– Ну и ладно.

– Я хочу поговорить с Годином.

– Это невозможно. Сейчас он вне пределов досягаемости.

– Где он?

– В Маунтин-Вью, разбирается с кризисной ситуацией.

– Он же был тут, в городе, еще во время ленча!

– Питер купил «Гольфстрим-5», чтобы летать, а не любоваться.

Гели слышала, как где-то далеко визгливо ссорятся сыновья Скоу, что-то бубнит телевизор.

– Боюсь, я не могу принять вашу оценку ситуации. Я не вправе игнорировать мои обязанности лишь потому, что вам не хватает мужества принять решение, необходимое для защиты проекта "Тринити".

– Вы совсем рехнулись? Сегодня вечером я дважды беседовал с Питером. Я отлично знаю, чего он хочет и чего он не хочет. Если вы сейчас позволите себе самовольные действия, даже ваш отец не спасет вашу задницу.

Если Гели прежде просто не любила Скоу, то теперь она его ненавидела.

Отключив связь, она тупо уставилась на экран компьютера, на котором по-прежнему высвечивался список личных вещей Филдинга. "Клык кобры". Какого дьявола этот нобелевский придурок держал у себя в кабинете клык кобры?

Надо было, как она и собиралась, сходить в камеру хранения и еще раз без спешки перебрать его личные вещи, но перепалка со Скоу настолько выбила ее из колеи, что Гели решила отложить на потом это нудное дело.

Она и прежде работала, имея самое приблизительное представление о сути проекта «Тринити». В армии ее научили не задавать вопросов. Там можно двадцать четыре часа в сутки охранять здание и не знать, что в нем – ядерные боеголовки или ящики с нижним бельем. Однако теперь у нее появилось неприятное ощущение, что она не знает слишком многого. Казалось, стержневая тайна «Тринити» держала мертвой хваткой всех и вся. Но вот критическая ситуация – а Гели приходится сидеть сложа руки. Когда надо срочно переговорить с Годином, он вдруг пропал с концами!

Загнанная в тупик, Бауэр связалась с Риттером и приказала ему снять слежку за Рейчел Вайс. Молчаливый молодой немец сейчас пригодится ей здесь, в центре безопасности. Скоу велел успокоиться? Что ж, она последует его совету. А способ быстро успокоиться Гели знала только один: перестать отдавать команды и на несколько минут подчинить себя мужчине.

Живительный сон без снов… Но, проснувшись, я тут же вспомнил мертвого Филдинга на полу его кабинета – и сердце дико заколотилось. Солнце било через щель между занавесками. Ночь пережил, слава Богу. Я хлопнул радиобудильник по макушке и заткнул его пронзительные вопли.

Президент так и не позвонил. Я проверил автоответчик – на случай если я спал слишком крепко. Ни одного сообщения. Стараясь гнать мрачные мысли, на которые наводило молчание президента, я позвонил Лу Ли. Автоответчик. Все еще голосом Эндрю. И шутливым тоном. Я быстро повесил трубку. Будем надеяться, что смекалистая вдова Филдинга к настоящему моменту уже по меньшей мере в сотне миль от Чапел-Хилла. Я зашел в ванную, щелкнул за собой замком и начал торопливо бриться.

Вчера, когда я вернулся от Лу Ли, возле моего дома стоял автомобиль наблюдения. Как только я подъехал, аэнбэшники тут же смылись. Забрав из машины все компрометирующие вещи, я зашел в дом и позвонил Рейчел. Все в порядке, она добралась без приключений. Два часа я лежал одетый на кровати с открытыми глазами, мучительно прислушиваясь: вломятся или не вломятся? Размышлял я и о карманных часах Филдинга. Тусклое исцарапанное золото корпуса, желтый циферблат с римскими цифрами… "Не часы, – сказала Лу Ли. – Брелок". Как-то я поинтересовался у Филдинга, что это за кристалл на конце цепочки. Тот ответил: подарил тибетский монах из окрестностей Лхасы – мол, камушек гарантирует безупречную память. Филдинг почему-то очень смеялся, рассказывая это. Тогда смысл шутки до меня не дошел. Теперь я его вдруг понял.

Среди компьютерных технологий, радикально усовершенствованных командой «Тринити», было голографическое хранение памяти. Инженеры «Тринити» научились хранить информацию не в традиционных микрочипах, а в виде голограмм – в молекулах устойчивых кристаллов. Симметрично расположенные атомы кристаллов вмещали неимоверное количество информации, которая записывалась и считывалась при помощи лазерного луча. Правда, те кристаллы, что я видел в лаборатории голографии «Тринити», размером напоминали футбольный мяч. Но ведь теоретически можно было использовать и небольшие кристаллы, меньшей вместимости (и все равно огромной!). Именно такой кристалл служил брелком на цепи золотых часов Филдинга!

Каким-то образом гениальный англичанин ухитрялся скачивать данные по проекту «Тринити» в свой кристаллический брелок. Поскольку вне предельно узкого кружка ученых и инженеров никто даже и не подозревал о такой возможности, Филдингу не грозило разоблачение на проходной.

Но зачем он воровал информацию? Продавать тому, кто больше предложит? Нет, Филдинг – человек старой закалки; нуждайся он в деньгах даже самым отчаянным образом, торговать корпоративными тайнами ему бы и в голову не пришло. Но вдруг у него были какие-то скрытые идеологические мотивы? К примеру, политически наивные представления, что все нации должны иметь доступ к новейшей научной технологии? Не исключено. Однако Филдинг никогда не казался мне идеалистом-дурачком, способным простодушно вручить кому попало такое мощное оружие, как компьютер «Тринити». Все разговоры с Филдингом толкали к противоположному выводу: он хотел, чтобы ни одна страна не обладала таким опасным оружием.

Не тут ли кроется ответ? Он не воровал, он занимался саботажем – планировал каким-то образом воспрепятствовать успешной реализации проекта «Тринити». Подобное объяснение казалось мне наиболее вероятным. Впрочем, не имея достаточно информации, я мог только гадать. До тех пор, пока часы не окажутся в моих руках, я никому ничего доказать не смогу.

Я принял очень горячий душ – чуть не сварился – и, в легких летних брюках и спортивной куртке, зашагал к своему автомобилю, стараясь поменьше думать о том, что мне предстоит. Моей первейшей целью возвращения в лабораторный корпус «Тринити» было добыть карманные часы Филдинга. Говоря по совести, у меня не было выбора – ехать или не ехать на работу. Останься я дома – это привлекло бы ко мне еще большее внимание со стороны АНБ. Попробуй я бежать (как, надеюсь, это сделала Лу Ли), вся сыскная мощь Агентства национальной безопасности была бы направлена против меня. Поэтому оставалось только упрямо делать вид, что ничего не произошло, вести себя как обычно и тянуть время до звонка президента. А уж тогда, обеспечив себе тыл, я смогу каким-то образом отомстить за смерть Филдинга!