Дмитрий Видинеев - Изнанка

«Белая Даль – тонкое место. Здесь соприкасаются миры…»

Плохое какое-то похмелье, беспокойное. Борис походил взад-вперёд вдоль забора, а потом услышал, как в кармане загудел сотовый.

Звонила Инга.

– Ну как ты там, кайфуешь?

Борис хмыкнул. Вчера бы он радостно ответил: «Да, подруга, кайфую!» Однако сейчас его состояние было далёким от кайфа.

– Отдыхаю понемногу, – ответил он.

– Эх, зря я с тобой не поехала, – посетовала Инга. – У вас там, небось, грибов – тьма. Обожаю грибы собирать. Ещё не ходил?

– Завтра вот собираюсь, – улыбнулся Борис, подумав, что иной раз даже лучшие друзья полны сюрпризов. Инга и грибы? Серьёзно?

В телефоне раздался треск, а когда он прекратился, Инга поведала, как вчера поругалась с продюсером группы. Потом пожаловалась на Эдика: нынешней ночью тот с соседом подрался и загремел в полицию. У Бориса эта новость вызвала тяжёлый вздох. Эдик, похоже, сорвался, в запой ушёл, а это надолго. Оставалось только надеяться, что во время запоя он не найдёт на свою задницу слишком уж много проблем. Хотя, уже ведь начал искать – с соседом подрался, дуралей, в полицию попал.

Разговаривая с Ингой, Борис смотрел на трёх галок, летающих над полем. До него не сразу дошло, что птицы странно себя ведут. Они метались в воздухе, будто слепые, и как-то хаотично и слишком порывисто махали крыльями.

Телефон опять затрещал, словно внутри него армия крошечных человечков палило из автоматов.

– Эй… эй, – пробился сквозь треск голос Инги. – Борька!.. Ты куда пропал? Что так трещит?

– Я тут, – рассеянно ответил Борис.

Он увидел, как одна из птиц камнем бросилась вниз, а за ней – другие две. Галки врезались в землю на большой скорости, над травой взметнулись чёрные перья. Борис ошарашенно глядел в поле, мысленно вопрошая: «Какого лешего они это сделали? Что происходит?»

– Ты… там? – голос Инги.

В телефоне что-то зашуршало, и связь прервалась. Борис попытался дозвониться до Инги, но не получилось. Он раздражённо сунул телефон в карман и решил навестить Виталия. Ему хотелось рассказать ему про упавших птиц и узнать, что он обо всём этом думает. Но сначала нужно тётю Иру предупредить.

Борис застал ее в гостиной. Она доставала из шкафа коробочку с таблетками. Нахмурившись, пояснила:

– С утра что-то голова болит. Давление, наверное.

Борис посочувствовал и сказал, что пойдет немного прогуляться. И торжественно пообещал: никаких сегодня пьянок! Уже выходя из гостиной, обернулся.

– Теть Ир, а почему ты Витальку называешь по имени отчеству?

Почему-то это казалось ему странным, ведь в деревне к друг другу обращаются обычно по простецки. Все ж свои.

Тетя Ира рассмеялась.

– Видел бы ты, как он выглядел, когда сюда приехал… Костюмчик, галстук, чисто выбрит, с прической аккуратной, а одеколоном от него за версту разило. Ну, как к такому солидному человеку обращаться? Виталий Иванович. Это сейчас он стал похож на одичавшего полярника, а тогда… В общем, привыкла я его так называть.

– О-о-о, заходи, заходи! – громко сказал Виталий, когда Борис приоткрыл дверцу в воротах и махнул рукой в знак приветствия.

Виталий сидел за столом на веранде и пил кефир из граненого стакана. На его черной сдвинутой на бок шапочке висел пожухлый березовый лист.

– Как самочувствие? – поинтересовался Борис, присаживаясь на скамью.

Виталий скривился.

– Да вот, не пойму пока. Вроде бы и не плохо, а с другой стороны… муторно как-то. Кефир будешь? Или похмелишься чуток? Я сам-то не любитель похмеляться.

Борис отказался, а потом рассказал про, казалось бы, беспричинную тревогу, и про разбившихся птиц. Виталий выслушал его и настороженно уставился в небо.

– Странно все это, – тихо сказал он. – Я, между прочим, тоже отчего-то тревожусь. Душа будто не на месте. Ты вот про птиц рассказал, а я совсем недавно видел двух крыс. Они выскочили во двор и вели себя как бешеные: носились туда-сюда, пищали и натыкались, словно слепые, на все подряд. Я как раз в это время со стола убирал, ну и швырнул в них консервную банку. А они так и продолжали по двору носиться. Я уже собирался еще одну банку в них кинуть, но они вдруг застыли, встали на задние лапки, а потом пулей метнулись через дыры в заборе. Пулей прям! – Виталий задумчиво вытер ладонью вымазанные в кефире усы. – Как-то не по себе мне, Борь. Состояние какое-то нервное.

Борис побарабанил пальцами по столу. Он внимательно посмотрел на приятеля и после некоторых сомнений решил выговориться. Он рассказал и об исчезнувшей много лет назад сестре, и о своём странном видении во время концерта, и о том, что вчера наблюдал в поле что-то вроде призрака. Ему было очень нелегко всё это рассказывать, ведь он всегда считал всех так называемых «очевидцев сверхъестественного» лжецами или выжившими из ума личностями. Его изумляло, почему некоторые люди с такой лёгкостью верят в свидетельства таких вот очевидцев. Взять, к примеру, Эдика и его маму Валентину Павловну, которая во времена Чумака и Кашпировского ставила возле телевизора для «подзарядки» столько воды в банках, кастрюльках и чашках, что в ней можно было слона утопить. Ни Эдик, ни его мама, ни разу не сталкивались с паранормальными явлениями, однако верили сомнительным свидетелям из телевизора – телевизора! – которые рассказывали свои невероятные истории так, будто исполняли какую-то роль, время от времени искажая лица поддельными эмоциями типа: «О, как мне было тогда страшно!» или: «Я сам бы не поверил, если бы не увидел это своими глазами!». Борис помнил, как мама Эдика однажды заявила, что жить интересней, когда веришь в подобные вещи. Тогда он с ней не согласился, но спорить не стал. Таких людей, как Валентина Павловна, обижают доводы скептиков, которые безжалостным словом «галлюцинация» пытаются развенчивать мифы и рассеивать иллюзии. Пытаются опровергнуть существование летающих тарелок, снежного человека, чупакабры и… призраков девочек, бесследно исчезнувших много лет назад. И вот нате, пожалуйста, всё встало с ног на голову. Теперь он с другой стороны баррикады и рассказывает человеку, которого едва знает, о том, во что сам бы ещё недавно не поверил бы. Рассказывал и почему-то боялся услышать от Виталия слово «галлюцинация».

Виталий слушал молча, позабыв о недопитом кефире и Борис, к некоторому облегчению, не видел в его глазах недоверия.

– И что ты обо всём этом думаешь? – закончил Борис вопросом.

Виталий тяжело вздохнул.

– Любопытно.

– Я понимаю, как всё это звучит. На бред похоже. Ну ладно один раз Зою увидел, но ещё и вчера ведь… И мне трудно списать это на пьянку. Даже спьяну мне никогда ничего не мерещилось.

Виталий подался вперёд, нависнув над столом, и Борис столкнулся с его обеспокоенным взглядом.