Владимир Митюк - Синдром Рыжей. Роман из цикла «Пространство холода»

Койка стала пустой. Мне сказали, что у него обострение. Но почему Сидоров мычит у окна? Если будет мычать, его тоже заберут. Останусь один. А Сидоров сказал, что он страж и меня охраняет. А мычит, чтобы разогнать злых духов. Но их здесь и так нет. Мне хорошо. Только где спрятали рыжую? Она кого-то увидела. Не помню, какая-то чернота и провал. Но вот буквы помню. На меня наехали, а где я был? Пришел опять странный доктор и сидел около меня. Спросил про рыжих. Сколько было. (Я ничего не спрашивал, но, может, он умеет читать мысли?) Я вижу только образы. Рыжих спрятали. Обеих. Но была рыжая здесь и там. Там была другая рыжая, не та. Мне бы вспомнить. И если была, то где сейчас. Меня не найдут. Доктор говорит, что Петрович. Какой? Не знаю. Где. Я его видел, доктора. Он почти похож. Я помню, что рыжие были вместе, но куда делись.

Нет, одна рыжая была рядом со мной. Я это знаю. А другая – там, но мгновенье. С кем? А потом удар – и все. Меня бросило и я здесь. Рыжая крикнула – это он. Он – кто? Был зелёный, но тормознул. А он – нет. Нет, не он, он был с рыжей. Но не с той, что была рядом. Он был с другой рыжей. Она его узнала, того, кто был с рыжей. Другой рыжей. Имел какое-то отношение к той, что была со мной. Но был с другой рыжей. А сейчас у меня стала кружиться голова.

Зачем был красный, а он шел с рыжей и ничего не видел. А рыжая видела. Что она видела? Она видела его и рыжую, но не себя. Но он был не Петрович. Я его знаю? Нет. И я слышал, что буду до посинения, но не хочу я должен вспомнить потому что я был с Рыжей и она где-то есть или нет и если есть а если нет то все бессмысленно и пропади все пропадом и я буду до посинения почему ведь там зелено и без рыжей ничего не вспомню и деревья тоже покрасят в синий цвет зачем ведь зелёный успокаивает а мне все равно потом буду искать Рыжую.

Я всё перепутал. Бог с ним, Ботвинником. Если я скажу, что все вспомнил, то ведь они проверят. Как-нибудь, и не выпустят. Петровича вспомнил. Но на цифры всю память отшибло. Я даже вспоминаю, что мы были где-то у Семёна, только какого Семёна? Нет, буду вспоминать всё потихоньку, по каждому эпизоду и связывать. Тогда. Пусть найдут Петровича. Он не знает про первую Рыжую, но я уверен, что было две. Просто другая была с тем, кого знала Рыжая, сидевшая рядом. А если с ней что-то случилось? Тогда и выходить отсюда не имеет смысла.

С нетерпением я ждал момента, когда снова смогу обратиться к запискам Тихого. Вызвав файл, я с удивлением, что дата создания его совсем свежая, то есть, он нашёл его на компьютере и дописал после того, как я прочел часть записок. Ну и ну. Выходит, он пытается мне на что-то намекнуть и подвинуть к дальнейшим действиям и ожидает помощи? Ведь последние фразы могли принадлежать только здоровому, но отчаявшемуся человеку. Я это знаю.

Так или иначе, я попытался восстановить ситуацию. Видимо, во время аварии, я могу предположить это по его записям, он был вместе с Рыжей-2, но Рыжая-2 увидела кого-то, кто был с Рыжей-1, и она его знала. Но не знала о Рыжей-1, это очевидно. Доподлинно известно, что в машине с Тихим Николаем была женщина, именно – рыжая. Но куда она подевалась? Если это не плод больного воображения, то Рыжая….

Нет, он все же их раздвоил – настолько было сильно потрясение. Все же я поинтересовался, кто поступал с травмами в тот день, что и Тихий. Список оказался достаточно внушительным, но кого-то после соответствующих процедур отпустили домой, кого-то перевели в другой стационар. Я поговорил с персоналом, но никто не припомнил никаких рыжих девушек, поступивших к нам в тот день. Правда, и этому нельзя полностью доверять, так как учёт, мягко говоря, был недостаточно полным.

Найти же упоминавшегося Петровича представлялось нереальным – никаких намёков или ориентиров. Курсы закончились, и теперь – ищи-свищи. Хотя я надеялся, что общение с ним позволит вернуть Тихого в нормальное состояние. И, думая об этом, я сам погружался, несмотря на достаточный опыт и психологическую подготовку, в трясину созданных больным воображением тихого образов, присовокупляя к сему собственные видения. Ещё немного, и мне самому понадобиться помощь.

Рыжие преследовали меня, и казалось, что это не фантомы, насколько реалистичным было их присутствие.

Я закрывал глаза, стыдливо представляя мыслимые и немыслимые картины. И подумал о том, уже пора в первопрестольную. Там у меня тоже есть практика. И заказ, к выполнению которого необходимо тщательно подготовиться. Было где остановиться – маленькая квартирка в районе Профсоюзной, и немного отвлечься от питерских дел, но именно в моё дежурство и случилось…

В тихий час я решил пройти по палатам, посмотреть, как отдыхают слабоумные. Впрочем, для некоторых понятия времени просто не существовало, ночью же рефлекс заставлял спать. У окна я увидел одиноко стоящего Тихого. Он пристально смотрел во двор, подъезжали санитарные машины, возможно, с его будущими соседями. Он поздоровался со мной, как всегда, вежливо.

Я хотел его о чем-то спросить, но он внезапно сорвался с места и устремился к только что открывшейся двери в отделение. Я оглянулся. На пороге стояла невысокая, скорее даже миниатюрная, рыжая женщина. В смешном пиджачке канареечного цвета и блестящих чёрных слаксах. Она опиралась на тоненькую палочку.

Увидев Тихого, она ускорила шаги ему навстречу. Он же, остановившись в метре от нее, вдруг поднял руки к лицу, по которому непроизвольно потекли крупные горошины слез:

– Ры, Рыжая, эт-то ты? – Только и произнёс он.

– Я, я, конечно же, я нашла тебя, любимый! – Она тоже плакала. Рыжая выронила трость, которая со стуком упала на кафельный пол, и обняла его. И они застыли…

Смущённый, я отвернулся к окну. Жаль, что не мог измерить свой пульс. Все было по-прежнему, только возле только что подъехавшей синей девятки стоял невысокий плотный, чуть полысевший мужчина, и радостно махал рукой, глядя в сторону нашего окна. Неужто, Петрович? – подумал я, и понял, что все было правдой.

Питер, как принято считать в определённых кругах, является «культурной столицей России». Некоторые даже претендуют на большее, учитывая огромную роль города в постигших страну преобразованиях. «Мосты повисли над водами» и всё такое прочее. В Ленинграде – никак не могу привыкнуть к Санкт-Петербургу, вот Питер – это гораздо ближе, повисли не только мосты. Это я о сильной, так сказать, половине человечества. Возможно, я ошибаюсь, или просто мне не везло, или же хандра нашла. Так вот, что касается северной – тут никаких сомнений, поскольку короткое лето проскальзывает незаметно, особенно, когда никуда не выезжаешь. А на счёт столицы – как ни крути, все более-менее важные дела решаются в первопрестольной. И тут ничего не попишешь. Где деньги – там и власть. Цитирую.