Валера Жен - Реверсия

Вошло в привычку при встрече снимать всю одежду, простирывать ее и дожидаться в постели, пока она высохнет. И все равно серный запах обладал устойчивостью, исчезал медленно, привлекал внимание окружающих людей – будь то на улице или в общественном транспорте. И все же ко всем неприятностям можно привыкнуть и даже над ними посмеяться.

– А я-то начала чесаться… Вроде все нормально, а потом – зуд. Смотрю на тебя, ты не шелохнешься. Ну, думаю, хитрец! Или он терпит, или здесь совсем не то. Так ведь еще и стыдно, будто я во всем виновата… Ну и подлец ты! – Она заметила его подавленный вид, поправилась. – Прости, прости!

– Каково было мне, – однажды набрался храбрости Вадеев. – Мы с тобой уже переспали, а потом я обнаружил признаки чесотки. И поздно что-нибудь исправлять.

– Мог сразу сказать! – потеплел ее голос.

Недоверие и болезнь остались в прошлом, перед глазами свежая постель, далеко не с серными запахами. Ночь звездами подглядывает в окно, звучит космическая музыка, в полумраке ярко горит свеча. Интриганка лежит поверх постельного белья, свободно раскинув руки и ноги, соблазнительная в своей обнаженности. Магнитофон воспроизводит странные шелестящие звуки. Он, еще мокрый после ванной, таращится на ее хрупкое, почти детское, тело, мысленно восторгается утонченной красотой. И откуда в таком маленьком нежном теле берутся безграничные силы!?

– Подожди, не спеши, – шепчет она. – Я пытаюсь найти контакт с Космосом: положительные заряды благотворно влияют на придатки.

Ее холодная рассудительность может похоронить любую страсть. Внешне она проявляет психологическую сложность, сознательно показывает рисунок, пусть даже затейливый, на математически рассчитанной простейшей форме. В общении с ним Интриганка напоминает главную героиню из романа «Унесенные ветром». Задумывалась она или нет, но привлекательность литературного персонажа вдохновляет, увлекает и придает ей уверенности в выстраивании личной жизни. Хотела она или нет, но моральная поддержка книжной героини позволила ей избавиться от многих психологических комплексов, а напористость и обезоруживающая открытость стали частью ее имиджа. Кот с иронией воспринимает ее психологическую игру, понимает и уже не видит в ее опытах угрозы для своей независимости. Его забавляет детская наивность и привлекает поэтический дар маленькой женщины. Если бы еще не ее убийственная расчетливость.

Она посчитала, пора переходить к новому этапу их сближения, доверила свой личный дневник. Весь вечер он увлеченно читал, пока не обнаружил в записях нечто, разрушившее остатки сомнений. Рукопись обретала форму романа, причем пристрастного – в том виде, в каком выгодно показывать любому человеку, не помешанному на морали.

На протяжении всего дневника прослеживается образ ее бывшего учителя – Владимира Ивановича. С ним она мысленно советуется, воображает его своим мужем, в иных случаях – потенциальным любовником. Может быть, процесс идеализации учителя так увлек Вадеева, что он не торопится расстаться с дневником, а значит – с Интриганкой . Она выглядит забавной в своих фантазиях, часто показывает себя неопытной девочкой, которую он не вправе обижать. Ей хочется такой казаться, на самом деле она высокого мнения о себе – как женщине, способной на сложные интриги. И прав Ларошфуко, верный способ обмануться – считать себя хитрее других. Еще бы! Вадеев существует для нее только в образе Кота . А если бы прозрела?

– Как теперь ты относишься к Владимиру Ивановичу? – подчеркнуто равнодушно спросил он, обняв ее узкие плечи.

– Как?.. Ну, он мне дорог, много для меня сделал.

– А если бы он за тобой приударил, ты бы с радостью приняла ухаживания?

– Наверное, отдалась бы.

– Да-а? – растерялся он от подобной откровенности. – Это что же, я разыгрываю любовь, а ты можешь за просто так переспать с другим человеком? Цинично об этом заявляешь.

Она поняла, но поздно. Прижалась плотнее.

– Ну, прости! Ты помог мне реализовать себя. И потом… у тебя такое сладкое сексуальное тело. Прости меня!

– Не изворачивайся!

Итак, появился повод. Он мягко отстранил ее руки, поднялся, медленно стал одеваться.

– Ты уходишь?

– Да. Ты меня огорчила, и я хочу побыть один.

– Фи, на улице стемнело, тебе нельзя идти.

– Ничего, на последний трамвай успею.

– Ты плохой человек, я перестану тебя уважать! – В словах начала просачиваться ярость. – Забери свои подарки и никогда не звони!

– Хорошо, но в другой раз.

Пока она ищет способ побольнее ударить его, он успевает сгрести в охапку свою одежду и выбежать из квартиры. Полуодетый, в расстегнутом пальто, не дожидаясь лифта, устремляется вниз по лестнице.

– Валера, вернись! – подхлестнул его испуганный голос сверху.

– Созвонимся! – отмахивается он на запоздалое требование, радуясь одержанной победе.

Необычайно привлекательное сочетание – рекламные огни и только что выпавший снег. Естественным выглядит красочное многолюдье запорошенных улиц и бульваров. Вадеев затерялся в толпе, растворилось его сознание в эйфории погожей ночи. Наутро очнулся в постели с головной болью и слабостью во всем теле. Смутно помнятся стойка бара, бокал винного коктейля в руке, шумная компания в небольшом скверике. Заявился домой за полночь, с какой-то радости добавил стакан водки, дожидавшейся с прошлой недели.

Ах ты, грязная пьянь, чертополох, гниющий среди майских цветов! – так возмущалась совесть над его похмельными останками. И все из-за любви к свободе от унесенных ветром . Не хотелось ему становиться жертвой расчетливой Лиды, поэтому праздновал освобождение. Болезненно отозвался в мозгах квартирный звонок. Вышел в коридор, открыл дверь, а там две уличные особы – ищут дешевых развлечений. Ему тоже не мешает подлечиться, и он предоставил им деньги. Они быстро продефилировали до коммерческого киоска, а при возвращении все вместе закрылись в его комнате.

Если даже соседи слышали бряцанье посуды, невнятное бормотанье и стоны, то все равно не могли представить истинную картину происходящего. Все были пьяны, постель разбросана, творился сексуальный бардак внутри деградированной троицы. И так весь день. Барышни, не очень избалованные мужской цивилизацией, принимали события такими, какими преподносила им жизнь. Кот , в свою очередь, стремился удержать за собой воображаемую свободу. Поэтому, к обоюдному согласию, они все перецеловались, а к полуночи забылись безмятежным сном.

Следующий день застал их в сложных позах, не в лучшем вид растленные души. Ничего не хотелось кроме покоя, и Кот догадался послать женщин за водкой. Утренний рассвет навсегда поглотил пьяных уличных торговок, осчастливленных денежным подарком. А в его сознании зарождались драконовые мысли, полные ядохимикатов.