Кара Килема - Тени. Разум

– Евгений? – недоумение на лице директрисы сменилось узнаванием. Она явно пыталась понять, что он тут забыл. Женя до самого выпуска регулярно мотал нервы всему педсоставу, и она хорошо его помнила.

– Я за сестрой, – Женя махнул рукой в сторону Юли.

Директриса нахмурилась, но быстро догадалась, что к чему, и понимающе закивала:

– Точно. Ивановский… – она протянула их с сестрой общую фамилию. – Мы даже и не подумали, что вы родственники.

Люди всегда удивлялись, когда узнавали, что Женя и Юля – родные брат и сестра, несмотря даже на выраженные фамильные черты. Оба были худыми и высокими, с одинаково густыми темными волосами, светлой кожей, поразительно похожими, правильными лицами и одинаковым острым подбородком. Женя предполагал, что людей сбивает разница характеров: Юля при всем своем сволочизме отличалась целеустремленностью и дисциплиной, а Женя любил сравнивать себя с везучим говном, которое просто попало в нужное течение и теперь его несет по живописным пейзажам жизни.

– И как твои дела? Учишься? Работаешь? – директриса продолжила вести приторно светский диалог. «Ну, давай, расскажи нам, как ты, невзирая на наши прогнозы, добился успеха! Что? Не добился? Кто бы мог подумать», – читалось в чуть заметной ухмылке.

– Ни то, ни другое, – ответил Женя, пытаясь сделать вызов в голосе менее очевидным.

«Я, как и прежде, маргинальная сволота и ничуть не жалею. А вы можете идти в задницу. Даже будучи бомжем, я проживу жизнь интереснее, чем вы…» – Женя погрузился во внутренний монолог, рискуя совсем захлебнуться рефлексией и зависнуть, а тем временем завуч обратилась к Юле:

– Мы же просили позвать родителей, – «только не говори, что из-за тебя мне придется здесь до вечера торчать».

– Они в Азии, будут дома только через три дня… Но вот брат пришел, он совершеннолетний.

– Очень нужно нам с твоим братом общаться, – фыркнула учительница и устало посмотрела на Женю. – Это правда?

– Мне уже двадцать! – вырвавшись из лабиринта собственных мыслей, Женя попытался поймать нить разговора.

– Да не про совершеннолетие! – завуч закатила глаза. – Родители ваши когда вернутся?

– Дня через три… А в чем, собственно, проблема? Что моя сестра натворила такого, что ее нельзя просто отчитать и отпустить домой с записью в дневнике?

– Дневник, видимо, никто не проверяет. Если бы сразу знали, что ты ее брат, то даже время бы не тратили, – вздохнула директриса и начала протирать очки.

– Ну, блин, я передам маме с папой… Так что стряслось? – Женя взглянул на Юлю, которая подозрительно скуксилась.

Классная руководительница облизнула губы, развела руками, как бы говоря, что у нее нет другого выбора, кроме как смириться с тем, что родители не придут, и жестом велела Жене сесть.

– Передай родителям, что твоя сестра устроила травлю однокласснице и довела ее до нервного срыва, – она кивнула в сторону чуть правее от женщины, которая кричала на Юлю.

Только теперь Женя увидел, что там сидит еще одна ученица – прыщавая, полненькая и сутулая. Она была довольно непривлекательной и неприметной, как старый дорожный знак в кустах. Ей было лет пятнадцать, но полнота, грозившая через пару лет превратиться в полноценное ожирение, позволяла легко принять ее за рано обабившуюся взрослую женщину. Модное среди ее ровесниц платье в духе учениц католической школы смотрелось как дачный халат, для полноты образа не хватало только огромной хозяйственной сумки с торчащими стрелками зеленого лука. Красивые светлые волосы – ее главное достоинство – и те были подрезаны под каре.

Женщина рядом, судя по всему, была ее мамой. Женя дал бы ей лет сорок пять или больше. Она казалась старше из-за заплывшей фигуры и устаревшей лет десять назад прически, жуткой конструкции из начесанных коротких волос, залитых лаком.

– В смысле, травлю? – Женя невольно обернулся на вторую девочку. Таких в школе всегда травят. Женя лишь надеялся, что девочка уже была столь зашуганной и это не Юля ее довела. Юля, конечно, могла, но не за три же недели.

– В прямом, – учительница сложила руки на груди и посмотрела профессиональным особо серьезным взлядом.

– А конкретнее нельзя?

– Конкретнее?! – вмешалась мама девочки, по новой закипая от гнева. Женя зацепился взглядом за ее шею, усыпанную папилломами, которые давно пора было бы свести. – Прямые оскорбления, например!

Папилломы были действительно кошмарными: очень крупными и очень выпуклыми, словно головы вылезающих червей. На шее висели несколько цепочек и терлись о них. Женю даже перекосило от отвращения. «Почему она их не удалит? Волосы в эту херню же она укладывает, значит, пытается следить за собой, так почему бы не убрать эту гадость с шеи?» Женя подумал, что, с одной стороны, ей можно дать визитку матери, с другой, он почему-то не хотел, чтобы его мама подходила к этим штукам даже на пушечный выстрел.

– Я всего лишь сказала, что считаю ее жирной и стремной, – с появлением брата Юля осмелела и начала задираться. – Настолько жирной и стремной, что не хочу сидеть за одной партой, так как считаю, что могу заразиться.

Девочка всхлипнула, пытаясь подавить рвущиеся рыдания, и сжалась, словно ожидая пинка.

«Да еб вашу мать! Юля! Зараза!» – в мыслях заругался Женя, а вслух бодро сказал:

– Ну вот! Это не оскорбление, а сугубо личное мнение. Она же не подала это как констатацию факта, – он оглядел педагогов и понял, что лучше валить, пока они не пришли в себя от такой наглости. – Я передам родителям, что вы их вызывали. Юля, пойдем!

Женя сорвался со стула и стремительно потащил сестру к выходу.

– И вы вот так это оставите?! – возмутилась мама обиженной девочки. – Вы завуч по воспитательной работе или кто?!

Женя выпихнул сестру и следом сам юркнул за дверь. Ему показалось, что эта женщина прошла за ним, он почти физически почувствовал, как на затылок легла тень, но, обернувшись, увидел, что та стоит у стола директрисы, с ненавистью смотрит им вслед, только идти никуда не собирается. Жене стало так неуютно, что он задержал дыхание, как если бы в воздух попала отрава. Он схватил Юлю за локоть и как можно быстрее рванул к выходу.

На улице похолодало и моросил мелкий дождик, смывая остатки нелепого и ложного весеннего запаха.

Только когда тяжелая дверь школы захлопнулась за спиной, Женя вдохнул полной грудью и отпустил руку сестры. Юля поморщилась, потирая плечо, достала сигареты и спустилась с крыльца.

– Ну, ты здесь жить собрался? – спросила она, щуря глаз от едкого дыма.

Женя поплелся по ступенькам.

– И нахера ты ее довела? Она тебе где-то дорогу перешла?

– Она меня просто бесит, – Юля чуть поморщила нос. Судя по непроходящей красноте, кожа на нем ответит знатным раздражением на слезно-платочную экзекуцию.