Райли Сейгер - Запри все двери

Грета даже не оборачивается.

– Не похоже, чтобы книга была при вас.

– Я имела в виду, позже. Когда мы встретимся в следующий раз.

– Откуда вы знаете, что мы еще встретимся?

– Ну, если мы встретимся. Я просто хотела поблагодарить вас за эту книгу. Это из-за нее я переехала в Нью-Йорк. А теперь я даже оказалась в Бартоломью. По крайней мере, на время.

– Вы временный жилец?

– Да. Только что въехала.

Грета едва заметно кивает.

– Надо полагать, Лесли ознакомила вас с правилами.

– Да.

– Тогда вы знаете, что не должны беспокоить жильцов.

Я сглатываю. Киваю. Меня охватывает разочарование.

– Она говорила, что жильцы ценят свое личное пространство.

– Так и есть, – говорит Грета. – Имейте это в виду, если мы встретимся снова.

Она захлопывает почтовый ящик и проходит мимо, задевая меня плечом. Я съеживаюсь. Едва слышно говорю:

– Простите, что побеспокоила вас. Я подумала, вам будет приятно узнать, что «Сердце мечтательницы» – моя любимая книга.

Грета резко разворачивается, прижимая к груди стопку писем. Ее глаза обратились в пару льдинок.

– Ваша любимая книга?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не взять свои слова обратно. «Одна из них» – чуть не срывается у меня с губ, жалкое и беспомощное. Я останавливаю себя. Если это станет моим последним разговором с Гретой Манвилл – а так, скорее всего, и будет, раз она такой неприятный человек, – я хочу сказать правду.

– Да.

– В таком случае, – говорит она, – вам следовало бы больше читать.

Я отшатываюсь от ее слов как от удара. Мои щеки заливает румянец. Грета меж тем с безупречно прямой спиной направляется к лифту, даже не глядя на меня.

От мысли, что ей все равно, как я отреагирую на оскорбление, мне становится еще хуже.

Я чувствую себя ничтожнейшим человеком в мире.

Поворачиваясь к выходу, я вдруг замечаю Чарли, стоящего прямо у дверей. Вряд ли он слышал весь мой разговор с Гретой Манвилл, но, по крайней мере, он видел достаточно, чтобы понять, почему я так расстроена.

Он прикладывает руку к фуражке:

– Мне нельзя дурно отзываться о жильцах, но я также не обязан закрывать глаза на откровенную грубость. Она была очень груба с вами, мисс Ларсен. От имени всего Бартоломью я приношу свои извинения.

– Ничего страшного, – говорю я. – Мне говорили вещи и похуже.

– Не принимайте близко к сердцу. – Чарли улыбается и открывает передо мной дверь. – Идите, насладитесь этим чудесным днем.

Я выхожу за порог и вижу трех девочек, сгрудившихся под горгульями над входом, чтобы сделать селфи. Одна из них поднимает телефон:

– Скажите «Бартоломью»!

– Бартоломью! – вторят ей подруги.

Я замираю в дверях, когда они делают снимок. Девочки уходят, смеясь и не догадываясь, что я тоже оказалась на фотографии. Может, они так меня и не заметят. Здесь, среди манхэттенской толпы, легко ощутить себя невидимкой. Вокруг толпятся туристы, собачники со своими питомцами, нянечки с колясками и вечно суетящиеся ньюйоркцы, расталкивающие прохожих локтями.

Я останавливаюсь на перекрестке, дожидаясь зеленого сигнала светофора. На фонарном столбе под порывами ветра трепещет приклеенный скотчем лист бумаги. Мне удается разглядеть фотографию бледной женщины с миндалевидными глазами и каштановыми кудрями. Над фото крупными красными буквами выведены до боли знакомые слова:

ПРОПАЛА ДЕВУШКА

Из ниоткуда на меня резко накатывают воспоминания, и тротуар под ногами словно превращается в трясину.

Я не могу перестать думать о самых первых кошмарных днях после исчезновения Джейн.

Ее лицо тоже было на объявлениях – фотография из школьного альбома под кричащими красными словами: ПРОПАЛА ДЕВУШКА. На несколько недель этими объявлениями оказался оклеен весь наш крохотный городок. Ее лицо глядело отовсюду. Но настоящая Джейн пропала без следа.

Я отворачиваюсь, внезапно охваченная страхом, что на объявлении окажется лицо Джейн.

К счастью, загорается зеленый свет, и поток собачников, нянечек и остальных прохожих устремляется на другую сторону улицы. Я прибавляю шаг, желая очутиться как можно дальше от объявления на столбе.

Теперь у меня осталось всего лишь двести пять долларов.

В Манхэттене нет дешевых продуктовых магазинов. Особенно в этом районе. Хоть я и выбрала самую дешевую еду, которую смогла найти. Спагетти с томатным соусом. Сухие хлопья. Несколько замороженных пицц. Единственное, на что я позволила себе потратиться – немного свежих фруктов и овощей, чтобы получить хоть какие-то витамины. В голове не укладывается, что несколько апельсинов стоят столько же, сколько пять фунтов спагетти.

Я выхожу из магазина с недельным запасом еды в двух огромных бумажных пакетах. Они так и норовят выскользнуть у меня из рук при каждом шаге. Весят они тоже немало – скорее всего, из-за пицц. Я удерживаю пакеты повыше, так, чтобы они опирались о мои плечи. Тем не менее мне едва удается лавировать в толпе прохожих, спешащих во все стороны. Но, когда я добираюсь до Бартоломью, Чарли услужливо распахивает передо мной двери. Он приглашает меня внутрь изящным жестом, и на какое-то мгновение я чувствую себя особой королевской крови.

– Спасибо, Чарли, – говорю я в узкий промежуток между пакетами.

– Позвольте вам помочь, мисс Ларсен.

Я почти соглашаюсь, настолько мне не терпится избавиться от пакетов. Но тут я вспоминаю об их содержимом. Все эти коробки с брендом магазина, дешевые имитации известных брендов и бездарные логотипы. Меня пугает мысль, что Чарли станет хуже обо мне думать, увидев содержимое пакетов. Или, еще хуже, начнет меня жалеть.

Конечно, он этого не сделает.

Ни один нормальный человек так не поступит.

Но стыд и страх не отпускают меня.

Мне хотелось бы соврать, что эти чувства вызваны исключительно моими нынешними финансовыми затруднениями. На самом деле страх зародился во мне еще в начальной школе, когда я пригласила переночевать свою новую подругу по имени Кэти. Ее родители были гораздо богаче моих. Им принадлежал целый дом. Дом, в котором жили мы, делился на две симметричные половинки – в одной жили мы, а в другой – наша соседка, которая, будто назло нам, никогда не убирала с фасада новогодние украшения.

Кэти не обратила внимания на то, что половина дома была обвешана гирляндами и мишурой. Размер моей комнатушки ее тоже не смутил, как и простые макароны с сыром, которые мы ели на ужин. Но настало утро, и мама поставила на стол коробку с хлопьями. Это были не «Фрут лупс» [1] «Фрут лупс» (англ. Froot Loops ) – популярный бренд готовых завтраков. , а «Фрут оус».

– Я не буду это есть, – сказала Кэти.

– Это же «Фрут лупс», – сказала мама.

Кэти покосилась на коробку с нескрываемым презрением.