Ингрид Вэйл - Тринадцатая…

Она все время помнила, что где-то рядом валяется палка, и по мере возможности старалась нащупать ее. Однако и тут ее ждал полный провал. К тому же ее это сильно отвлекало, и в какой-то момент – она даже не поняла, как это случилось, – руки противника оказались на ее горле. Видимо, потеряв надежду ухватить ее за ноги, он просто навалился на нее. Отодрать от шеи руки человека, который в несколько раз тебя сильнее, почти так же сложно, как разжать челюсти американского бультерьера, который держит свою добычу мертвой хваткой. Только отвлекающий маневр, типа газового баллончика или сильного удара под брюшину.

Обычно в фильмах, в которых убийца душит свою жертву, мы видим ее жалкое сопротивление. Она хватает его за запястья, пытается снять его пальцы со своей шеи, колотит руками по плечам. Одним словом, не делает ничего из того, что реально могло бы ей помочь. Полине хватило ума не предпринимать бесполезных действий. Воспользовавшись тем, что его собственная шея открыта, а ее руки остаются свободными, она ухватилась пальцами за его кадык и сжала так, как будто собиралась вырвать. Чувствуя, как ее ногти впиваются ему в кожу, она была уверена, что вскоре ему самому потребуется кислород. Так и случилось. Маньяк начал дергать головой и кашлять, но все еще крепко держал ее. Стараясь сбросить его с себя, Полина пробовала одновременно развернуть бедра и осуществить захват ногами. Если бы земля была сухой, к этому моменту уже, пожалуй, случилось бы одно из двух: либо он придушил ее, либо она опрокинула его, а так… Взаимное сдавливание дыхательных путей продолжалось. Скользя коленями в глиняной жиже, похититель то и дело терял равновесие, однако и ей не хватало упора, чтобы опрокинуть его. К тому же, желая избежать собственного удушья, он отодвигался от нее и крутил плечами в попытке оторвать от себя ее руки, невольно ослабляя давление на ее горло.

Если бы Полина могла в данную минуту трезво мыслить, она заметила бы, что маньяк растерян, если не сказать – напуган. Хотя стоит признать: для того чтобы решиться на похищение человека и связанный с данным деянием риск, нужно обладать определенной смелостью. Не всякий, кому доставляет удовольствие видеть мучения и страдания ближнего своего, решится на подобное. Людей с садистскими наклонностями в нашем мире не так уж и мало, однако серийными убийцами становятся единицы.

Почти в каждом из нас в той или иной степени живет страх, в том числе и в людях, которые способны на зверства. Одно дело – затащить в сарай связанную, бесчувственную девушку, которая не в состоянии даже позвать на помощь, и совершенно другое – драться с ней же, разъяренной, полной решимости и сознания того, что ей абсолютно нечего терять. Похититель понял: она ясно представляет себе, что ее ждет впереди. Если уж она смогла освободиться так, что он даже ничего не заметил, причем снять наручники со скованных за спиной рук, то существо перед ним далеко не безобидное.

Она оказывала настолько ожесточенное сопротивление, что невольно пугала его. Тем не менее менять свой изначальный план он не собирался. Подобно хищнику, который выходит на промысел, он долго выслеживал свою жертву, терпеливо поджидал и расчетливо выбирал момент нападения, и вот она у него в руках. Невозможно выдрать добычу изо рта зверя в ту минуту, когда его зубы уже прошили ее теплую плоть, а нос учуял сладкий запах крови. Трепыхающийся в предсмертных судорогах улов принадлежит только ему. Он не уступит ее даже сильнейшему. Примерно таким же образом невозможно сдержать и кровожадное чудовище, садистские желания которого взяли верх над его разумом. Он находился в предвкушении мук своей будущей жертвы и ни за что не отказался бы от их вида. Слишком долго он ждал этого момента и собирался насладиться им в полной мере. Ведь даже голодный зверь не спешит заглотить свою добычу целиком. Вонзая зубы в тушку, он неторопливо отрывает мясо от костей. Тянет его на себя медленно, смакуя каждый кусок. От всего процесса, с самого начала и до конца, он получает неимоверное наслаждение. Примерно то же самое ощущал и похититель. Стоило ему чуть сильней сжать руки на горле девушки, и он лишил бы себя эмоций, которые так долго лелеял и вскармливал. Потому он не спешил убивать ее. Сейчас она нужна была ему живой.

Но ослабив хватку, он потерял над ней контроль. К тому же Полина все еще нещадно сжимала его горло, что было весьма и весьма неприятно. Как только он отпустил ее, чтобы отодрать ее руки от своей шеи, Полина схватила его за полу плаща и потянула вниз. Одновременно она сумела перевернуться на бок и скинуть его с себя. При этом, по всей видимости, она задела его причинное место, потому как характерный в такие минуты рев перебил шум дождя.

– Убью, сука! – прохрипел он сквозь стон и кашель.

Но на данный момент исполнить свою угрозу похититель не мог. Он все еще восстанавливал дыхание после атаки Полины. Правда, ее самочувствие тоже оставляло желать лучшего. Держась одной рукой за живот, она с трудом поднималась на ноги. Ее одолевал кашель, и она мелкими, прерывистыми глотками хватала воздух. Ей жутко захотелось подойти к лежачему противнику и со всей силы попинать его ногами, но она боялась, что он специально переигрывает, чтобы ослабить ее внимание. Оглянувшись вокруг, она нашла свою палку и схватила ее двумя руками.

Телескопический стержень для малярных валиков, который она выбрала из всех находившихся в фургоне, был очень массивным. Красить таким стены или потолок бывает тяжело. Лично она для подобных работ предпочитала более легкие конструкции, хотя на них приходится сильней нажимать. Но в данном случае вес стержня оказался нелишним. Подойдя к похитителю со стороны головы, она хорошенько размахнулась и треснула его палкой в область виска. Достаточно сильно, чтобы он отключился.

– Получай, ублюдок! – просипела она и тут же закашлялась.

Даже если бы он оставался в сознании, вряд ли брошенные Полиной слова задели бы его за живое. Их попросту невозможно было разобрать. Она сама едва узнавала свой голос. Тот свистящий, прерывистый хрип, который вылетел из ее уст, с большой натяжкой можно было отнести к человеческим звукам. Она была уверена: находись поблизости какое-нибудь зверье, кроме того, конечно, которое лежало перед ней, разбежалось бы от испуга.

Посмотрев в лицо распластанного на земле похитителя, Полина пожалела только об одном: что на ее ногах обувь, не подходящая для картинки, которую рисовал ее мозг. Она видела себя в лакированных красно-черных туфлях на высоченных шпильках и представляла, как сгибает ногу в колене, приподнимает ее и резко опускает вниз. Она буквально ощущала, как одним сокрушительным ударом каблука пробивает его лобную кость. И в то же самое мгновение из маленькой, аккуратненькой дырочки начинает струиться густая алая кровь вперемешку с мозгами. Жестоко? Он наверняка собирался сначала надругаться над ней, а потом замучить до смерти, о какой жалости и каком человеколюбии может идти речь? По ее глубокому убеждению, человек, покусившийся на жизнь другого ради удовлетворения своих желаний или ради самой потребности убивать, не имеет права на жизнь. И потом, она была не в том состоянии, чтобы рассуждать более миролюбиво. Уровень адреналина в ее крови подскочил настолько, что мышление не могло не измениться, ведь все, что она делала последние два часа, было подчинено одной цели – выжить. Чего бы ей это ни стоило и каких бы сил от нее ни требовало!