Кори Доктороу - Выход

– Без обид. Ты не уловил самой главной мысли. Жизнь можно продлить только за счет качества жизни. Примерно в двухстах милях отсюда в той стороне, – она махнула рукой на юг, – живет парень, который стоит дороже, чем большинство стран мира, а выглядит он как помещенные в бочку органы и серое вещество. Бочка стоит в укрепленной по всем правилам фортификации больнице, а больница – в защищенном стеной городе. Любой, кто работает в этом городе, принадлежит микроскопической нации этого парня. Это одно из условий занятости. В твоем теле содержится в сотни раз больше нечеловеческих клеток, чем человеческих. Люди, которые живут в этом городе, составляют девяносто девять процентов бессмертного богатого парня, являясь отростками его тела. Все, чем они занимаются, – поисками способов продления его жизни. Практически все они были лучшими студентами на своих курсах в самых престижных университетах мира. Взяты на работу прямиком оттуда. Получают зарплату настолько высокую, что лучше ее никто предложить бы не смог.

Я встречала человека, который там работал. Бросил все и стал ушельцем. Он рассказал мне, что парень в бочке пребывает в нескончаемой агонии. Что-то в его организме дало сбой, и теперь его чувствительность к боли находится на постоянном, неизменном пиковом уровне. Он чувствует такую острую боль, какую только может вытерпеть человек. Боль, которая никогда не проходит и никогда не притупляется. Он мог попросить их отключить машины, и тогда бы он умер. Однако все еще держится, делая ставку на то, что какой-то исключительный гений в этом городе, мотивированный наградой за поиск неисправностей в системе этого богатого парня, поймет, как исправить проблему с нервами. Если все пойдет как запланировано, будут сделаны по-настоящему прорывные достижения. Поэтому бочка – это его, так сказать, стадия личинки. Можешь в это не верить, но это правда.

– Это история не отличается от многих других, которые рассказывают о зоттах. Однако маловероятно, что твой приятель вообще смог стать ушельцем. Похоже, что при таких обстоятельствах за тобой будут охотиться, как за собакой, вследствие нарушения договора о неразглашении информации…

Она вспомнила того человека, который звал себя Лангерхан, все его странные методы работы, закладки, то, как он пытался не оставлять клетки кожи и фолликулы, тщательно протирая за собой стаканы и столовые приборы.

– Он умел держаться в тени. А что касается того договора о неразглашении информации, то он рассказывал разные странные вещи, но ничего такого, что позволило бы нам начать собственную программу или саботировать жизнедеятельность того парня в бочке. Проницательный тип. Буйный, чокнутый, но проницательный. Я верила ему.

– Все, как я и говорил. Этот парень терпел такую невообразимую боль из-за своего суеверия, что может откупиться от смерти. Однако тот факт, что он в это верил, не имеет никакого отношения к реальности. Может, этот парень проведет сотни лет в нескончаемом аду. Зотты очень хорошо научились себя обманывать. Более того, они уверены, что достигли этого, потому что все из себя такие эволюционные ребята, достойные того, чтобы стоять на ступеньке выше остальных людей. Они просто заряжены на то, чтобы доверять своим чувствам как истине в последней инстанции. А что, кроме слепой эгоистичной веры этих зотт, заставляет нас поверить, что в мире есть что-то еще, кроме пустых фантазий и выдачи желаемого за действительное?

Лимпопо вспомнила уверенность Лангерхана, его низкий, рокочущий голос во время разговора о грядущих близких временах бессмертных зотт, во главе семейных династий которых будут стоять бессмертные тираны.

– Признаюсь, что у меня нет доказательств. Все эти знания я получила из вторых рук, от человека, который был напуган до полусмерти. Это одна из тех идей, ради которых можно притворяться, что они когда-либо станут правдой, даже если это не так. Зотты пытаются отделиться от остального человечества. Они не чувствуют, что их судьбы связаны с нашими. Они считают, что могут политически, экономически и эпидемиологически изолировать себя, забраться на гору посреди прибывающих вод, размножаться и селекционировать свое потомство, летая друг к другу на истребителях.

– Я это поняла после того, как провела среди ушельцев целый год. Именно это означает быть ушельцем – не просто уйти из «общества», но признать, что в мире зотт мы – проблема, которая должна быть решена, а вовсе не законопослушные граждане. Именно поэтому ты никогда не слышишь политиков, которые говорят о «гражданах», для них все – «налогоплательщики», как будто основным фактором ваших отношений является ваша способность платить. Как будто государство – это бизнес, а гражданство – программа лояльности, которая поощряет вас с помощью дорог и здравоохранения. Зотты настроили всю систему так, чтобы получать все деньги и владеть политическим процессом, при этом платя только такой налог, который сами для себя выберут. Конечно, это основная часть налогов, ведь они выработали ряд правил, который предоставляет им большую часть денег. «Налогоплательщики» же означает, что государство имеет обязательства только перед богатыми чуваками, а то, что предоставляется детям или старикам, или больным, или инвалидам – это благотворительность, за которую они должны быть благодарны, так как никто из этих категорий населения не платит налоги, обеспечивающие предоставление таких бонусов от ЗАО «Государственная власть».

Я живу так, словно зотты не принадлежат моему биологическому виду, вплоть до неизбежности смерти и налогов, потому что они в это верят. Ты хочешь знать, насколько жизнеустойчивы «Бандаж и Брекеты»? Ответ напрямую привязан к нашим отношениям с зоттами. Они могут уничтожить нас, стереть до основания уже завтра, если только захотят, но они этого не делают, потому что когда они проиграли все возможные ситуации, то поняли, что им гораздо выгоднее, что некоторые из нас сами «решают» проблему, исключая себя из политического процесса, а ведь именно мы преимущественно и были бы основной занозой в их обществе, если бы никогда не ушли…

– Да ладно! – на его лице появилась широкая улыбка. – Вот они, разговоры о корысти! Почему ты решила, что мы являемся самой большой занозой у них в заднице? Может, все наоборот: с нами проще всего, потому что мы готовы уйти. Как насчет тех людей, которые слишком больны, или слишком молоды, или слишком стары, или слишком упрямы и которые требуют, чтобы государство обращалось с ними, как с гражданами?

– Этих людей проще всего согнать в стадо и институализировать. Именно поэтому они не могут убежать. Это чудовищно, но мы и говорим о чудовищных вещах.