Николай Rostov - Симеон Сенатский и его История Александрова царствования, или Я не из его числа. Роман второй в четырёх книгах. Все книги в одном томе

Разбойников было трое, а пистолетов два. Необходимо было проскочить раньше разбойников то место, где они намеревались перерезать им путь.

– Проскочим, будьте покойны, Порфирий Петрович, – угадал Селифан мысли капитана артиллерии в отставке.

А разбойники приближались все ближе и ближе. Уже были слышны их гортанные выкрики.

– Да стреляй же, Порфирий! – не выдержали нервы у Селифана.

Порфирий Петрович даже не шелохнулся. Плавно, не целясь, он нажал на курок пистолета, который держал в правой руке; потом положил его себе за спину и сказал громко Селифану:

– Заряжай!

– Да как же!..

– Заряжай, – повторил еще раз Порфирий Петрович и переложил из левой руки в правую руку второй пистолет.

Первым же выстрелом он угодил в грудь лошади первого разбойника, вырвавшегося чуть вперед, и она рухнула на скаку на бок, придавив собой седока. Остальные два разбойника даже не посмотрели в сторону своего упавшего товарища, и один из них прицелился в Порфирия Петровича – и выстрелил!

Пуля просвистела возле его щеки. Слава богу, не попала ни в Селифана, ни в лошадей.

Вторым своим выстрелом Порфирий Петрович снес стрелявшему с головы мохнатую кавказскую шапку и, пожалуй, не только ее. Потерявший шапку взмахнул руками и, опрокинувшись на спину, вылетел из седла. Одна его нога застряла в стремени, а лошадь, метнувшись в сторону, понеслась по полю, волоча по снегу его разбойницкое тело.

Третий разбойник тут же осадил своего коня и повернул назад. Видно, наглядный урок, продемонстрированный Порфирием Петровичем только что двумя выстрелами, остудил его разбойничий пыл.

Вот как надо с разбойниками поступать, а не в глубину кареты прятаться, в бархат диванный вжиматься и с замиранием сердца слушать за своей спиной заливистый лай гончих псов!

Впрочем, может, и хорошо, что так вышло? Вдруг бы граф с перепугу попал в того, кто на дорогу выехал и ружье свое охотничье в воздух разрядил, приветствуя дорогого гостя.

Но не будем гадать. Время покажет, хорошо ли, плохо ли вышло, что граф не подстрелил того охотника на проселочной дороге. Ведь принял он его не за охотника, а за разбойника с большой дороги.

И чуть не убился, когда его карета опрокинулась с моста.

Слава богу, что карета выдержала тот «легкий ружейный выстрел», о котором князь Урусов написал в своей книге. И сам он, выброшенный в окно, полетел в ров, выкопанный князем Николаем Андреевичем Ростовым по всем законам фортификации еще в прошлом, восемнадцатом веке.

За рвом, после смерти князя, должного присмотра не было, и он, когда-то выложенный гранитным камнем, зарос бурьяном и крапивой (гранитные плиты растащили по дворам окрестные крестьяне).

Это, наверное, и спасло графа.

Матерясь, он выбрался из рва – и побрел, как в бреду, к княжескому дворцу.

Перед его гением понимаешь, как ты ничтожен. Но гений его из рода Божественного: не уничтожает, а воскрешает и возносит до высот горних!

Смею заявить, что эти слова были сказаны Леонардом о князе Николае Андреевиче Ростове, а от себя скажу, что гений его до сих пор не оценен человечеством. И не будем на это сетовать. Не доросли мы еще просто, чтобы понять разумом, что он свершил. Поэтому нам проще верить в чудеса и волшебство его творений, приписав ему сказочную силу Волшебника, чем поверить в гениальную силу его разума, с помощью которой он сотворил все свои необъяснимые до сих пор наукой чудеса!

И в своем романе первом я написал следующее .

…вот ведь какая штука, господа читатели.

Привидениями они не были.

Почему же я так их обозвал, спросите вы меня?

Да потому, что привидения, как это ни парадоксально, более привычнее, объяснимее, чем те существа (так я их назову), которыми населил дворец после своей смерти князь Ростов.

Мой приятель Василий попытался мне на пальцах, как говорится, объяснить, каким образом князь мог сотворить это чудо.

– Виртуальная реальность, что ли? – спросил я Ваську.

– Фу, – сказал мой «великий» физик, – пошлой виртуальностью тут и не воняет.

– А чем же?

– Дурак ты, Колька! – обиделся почему-то он на меня. – Тебя в такую тайну посвятили! А ты – «воняет»! – И он посмотрел на Катеньку: – И это он так о вас, представляете?

– Это ты сказал: воняет, – а не я! – обиделся в свою очередь и я. – И на этом Васькины объяснения закончились.

А сейчас я приведу другой наш с Васькой разговор, в котором он попытался научно и более детально объяснить мне это Чудо князя Ростова, но я все равно ничего не понял. Может, вы поймете?

Принцип вполне упорядочения эквивалентен (в обычной аксиоматике теории множеств) аксиоме выбора (мультипликативной аксиоме) : каково бы ни было множество X непустых, попарно непересекающихся множеств, существует множество Y (называемое множеством выбора ), которое содержит в точности по одному элементу из каждого множества, являющегося элементом X.

Сразу же хочу сказать, что этот эпиграф из книжки американского математика с такой, откровенно говоря, музыкально-странной фамилией – Мендельсон – я перепечатал по настоятельной просьбе своего друга Васьки – «великого» моего физика, чтобы предварить описание нашего с ним «научного» разговора. Перепечатал тупо, так как в математике, как говаривал знакомый вам князь Ахтаров, я швах.

Разговор наш произошел у Васьки на даче. Мне приснились два очень странных сна за нумерами шесть и семь 7 7 Сны эти я обнародовать не буду. Еще чего доброго, в порнографии обвинят – да и за сумасшедшего примут. Скажу только, что приснилось мне, как библейский старец молился в келье убиенного им старца Симеона – и в то же самое время в гостинице города Кеми занимался любовью с Жаннет. Во как Бес меня закружил! .

Я еще не знал, что сны эти от Беса, и приехал к своему другу, чтобы он научно объяснил мне их бесовщину.

И мы с ним на трезвую голову беседовали. Выпить нам Катенька – Катишь Безносова – не позволила.

– Зря, Васька, мы ее тогда в коляску посадили и в Москву отвезли! – сказал я в сердцах своему другу, когда она вышла из комнаты. – И зря ты ее у себя поселил.

– А что, – возмутился Васька, – посреди дороги бросить? – И ехидно улыбнулся: – Приказал бы, барин. Мигом и высадили! Что ж не приказали? Или другие какие виды на нее имели?

Я живо вспомнил, как месяц тому назад я с Катенькой лихо ехал в черной лаковой коляске по Ленинградскому шоссе (Васька у нас за кучера был). Встречные бумеры и прочая автомобильная техника метров за сто притормаживали, чтобы получше разглядеть, нет, не нашу коляску, а Катеньку!