Катрин Мелье - Заплаканные жизни. Триллер

Фёдор почему-то сильно расстроился, странное предчувствие не покидало его целую неделю, он смотрел на уходящую дочь и думал о том, что может не дожить до внуков, которых он очень хотел и уже заранее любил. Провожая Полину ему вдруг вспоминался день её рождения, неописуемому восторгу не было предела, ну а когда она сказала первый раз «папа» и протянула маленькие ручонки, он заплакал от счастья. А также на ум пришла та ночь, когда Поли была ещё совсем ребёнком, малышка тихо посапывала в своей постельке, а он с любимой Зиной занимался любовью, стараясь делать это, как можно тише, чтобы не разбудить капризную дочь. После замечательного тихого, но лучшего на свете секса, Фёдор мечтательно закрывал глаза, рассуждая о далёком будущем, строя невероятно приятные планы. Например, как они все вместе, дружной семьёй будут называть внуков, которые, когда-нибудь обязательно родятся или как они с зятем будут ездить на рыбалку…

– Слушай милая я придумал, если пацан то, конечно, Захар! Захар …звучит гордо! – он даже выпрямил спину, чтобы лучше показать жене, как гордо звучит это имя.

– Ой, ой… ну какой тебе Захар?! Полька то ещё вон… только ходить научилась. Ты уж внуков называешь? Смешной ты у меня Федь… а ну как зять самодур попадётся, вон как у Никитишны? Ой… ей то даже ни дают подержать на руках внуков. Да они и ни ездят к ней, забросили совсем старуху! И ты представь, ну вот представь, тот зять не разрешает бабке даже наведываться в гости, сами ни ногой и её поганой метлой гонят… Она вот давича только мне жаловалась, плачет неутешная, жалко прям её… ни могу! А ты уже бежишь как говориться впереди паровоза, называешь внуков, ну…? Ой смешной прям ни могу… – смеялась женщина, вороша волосы любимого мужчины, своей маленькой красивой ручкой.

– От те раз, как не дают? От, это да? Нельзя же так, ну молодёжь. Нет голубка моя синеглазая, у нас так не будет, у нас по-правильному будет, вот увидишь! Хороший зятёк, правильный свойский мужик, мы с ним на рыбалку будем от вас баб убегать, да с внучатами. Ахаха… о как! Так что не ворчи на меня без дела, а то брать тебя с собой точно не буду и не проси. Ох, и мечтатель я у тебя, в пору сказки писать, сам скажу, сам дивлюся. – хохотал будущий дед!

– Мечтатель, мечтатель, поживем увидим. Ну иди поближе, хочу щёчки твои толстые целовать!

Фёдор вспомнил всё это, и глаза его наполнились слезами умиления, так захотелось ему сказать жене ещё хоть раз, что любит её больше жизни, что она и есть его жизнь. Он вдруг повернулся к ней обнял и стал целовать, в нос, в щёки, в шею, в любимые синие глаза!

– Что с тобой дорогой?! Что с тобой? Почему ты плачешь?! Ты меня пугаешь… – ошалелая жена всматривалась в его серое лицо ища ответа. Потом не выдержала, схватила любимого за похудевшее лицо своими мягкими ладошками, да расхохоталась, как девчонка, от того, что щекотно и приятно, но она то понимала, что этот смех как защита от всего дурного, нервный, боязливый смех.

– Да чего ты леший, щекотно же! -улыбалась она.

– Да ничего, люблю я тебя! Сильнее всех люблю! – не унимался он.

– И я тебя люблю. Сильнее всех! Чудо ты чудное, диво ты дивное. Поглянь ЧО… на любовь его пробило… ахаахаа, болеешь ведь, а всё туда же, ой романтик, ой… романтик. – смеялась она, отбиваться было бессмысленно, он хоть и болел, но мужик есть мужик, да и соскучилась она об нём, мочи нет, как сильно, соскучилась!

Была великолепная любовная ночь, полная страсти и желания, супруги уснули только под утро, нежно обнявшись как в былые времена. Их тела переплелись, напоминая корни древнего дерева, которые крепко держатся друг за друга. Ближе к рассвету сонная женщина почувствовала, что замерзает, и хотела получше укрыться тёплым одеялом, но муж никак не отпускал её! Зинаида, содрогаясь от страха и холода, долго пыталась освободиться и даже разбудить соню, но он продолжал всё так же крепко прижимать любимую синеглазку к своему озябшему телу, будто пытался согреть или укрыть от беды.

– Дорогой проснись. Ты весь холодный, замерз как, ммм…! Давай накрою, говорю, одеялом? Федь! Федя!!! – она подняла на него сонные глаза и закричала от душевной боли и страха!

Её любимое чудо, видимо давно умерло и уже успело окоченеть, да так, что синеглазка оказалась пленницей, в объятиях самой смерти! Смерти, у которой были родные черты! Она, конечно, сразу всё поняла, но никак ни хотела согласиться с этим. Женщина кричала и всматривалась в побелевшие, приоткрытые глаза, которые внимательно наблюдали за происходящим, своим любящим, но уже совсем мутным взором!

– Ооо нет, милый, нет!!! Прошу тебя очнись, умоляю! Я так люблю тебя, так сильно люблю! Что же ты наделал?.. Ммм …горе моё! – ревела она безутешно, крупные, горькие слёзы катились по её бледному лицу. Зинаида ещё долго плакала, тихо-тихо, сама не понимая того, колотила мёртвого мужа в остывшую седую грудь, пытаясь достучаться, докричаться, допроситься…

: Бедная Ляля

Про смерть Фёдора узнал его закадычный друг дядь Митяй, признаться честно сильно распереживался, что еле-еле оправился от такой дурной новости, дело то понятное, здоровье, которого и так не было, порядком пошатнулось. Но будучи сильным и жизнелюбивым человеком на радость жене хоть и не сразу, но всё же отбился он от этой гадкой хвори. А как пришёл в себя, примерно через полгода, так сразу поехал на кладбище, в то время как раз был праздник Родительское, Митяй не раздумывая двинулся к другу с проверкой, хорошо ли Федька там устроился, всё ли ладно у него на новом месте. Благополучно доехав на машине с родственником жены, он спустя какое-то время уже тихонечко шлёпал по кладбищенской тропинке, отмечая, что все, кого он встретил по дороге его бывшие соседи или родственники, да и просто знакомых было хоть отбавляй.

– Скоро и я к вам перееду, а то смотришь фотографии, а там никого не осталось в живых, все тут. Жить скучно, без друзей скажу я вам, м-да… – чавкал он вполголоса.

Дойдя до назначенного места, старик отворил оградку и вошёл внутрь, бережно закрыв за собой дверцу.

– Ох ну наконец-то нашел тебя! Здоров брат, это я… Митяй, вот решил навестить, ты лежи, лежи не вставай. Я посижу тут на лавке, рядышком! Знаешь, хотел было бражки принесть, ну вкусная получилась в этот раз, прямо мёд… зараза, но ты ж ни пил при жизни-то, а сейчас уж начинать как-то поздновато… вроде? – хихикнул дедок, залезая в потрепанный карман пиджака.

– Папироски вот принёс, давай закурим? Моя, старая ведьма, хоть и орёт как оглашенная, я всё одно дымлю… хуже паровоза, прячусь правда, по углам как школьник аха-ха тьфу… чтобы не огорчать её, м-да… дожил. Вот что характерно брат, все бабы дуры, а жить без них скучно и не интересно… – он задумчиво почесал лоб, потом поджег одну папироску, затянулся и положил на край могилки, она стала медленно тлеть и дымиться, а когда затухала, так заботливый старик её снова раскуривал и укладывал на прежнее место.