Антон Задорожный - Мы никогда не умрем

Неприятный разговор состоялся после первой же его поездки на прием к Игорю Вадимовичу. Отец благодарил Бога, что Катя проводила тот злополучный вечер с Денисом.

– Мы могли отвести ее на сеанс к Отцу-Абсолюту! А вы поехали к этим медикам. Ты всегда относился к нашим групповым встречам как к секте: «если делать нечего, пусть общается, сектантка», – начала скандал супруга, упрекая мужа в недоверии.

– Прости, но я не могу относиться к этому иначе, когда на кону жизнь и здоровье нашей дочери, – ответил он, понимая, что чаша его терпения почти что переполнена.

– Открой интернет, почитай, сколько людей мрет от химиотерапии. Отец-Абсолют говорит, что это все – яд, а твоя вера…

– Знаю я, что твой абсолют говорит, каждый день это вижу! – крикнул Александр Иванович, окинув взглядом их спальню. Повсюду были расклеены распечатки планетарных систем, знаки Зодиака, записки о встречах.

«А, вот ты где…» – муж сорвал листок, приколотый к двери, и начал читать шестой пункт Заметки на полях: « Сегодня, когда Исторические события Квантового перехода уже стоят на пороге и от результатов поведения людей зависит уже не просто их Будущее, а Будущее всей Планетарной системы, Я просто вынужден сказать сразу всем жителям Планеты (и прежде всего участникам Движения), что Планета в который раз отдана в руки людей и если Пятая раса не сможет продемонстрировать ЕДИНСТВО в ДУХЕ, то судьба этих людей повторит судьбу всех предыдущих цивилизаций! »…

– Ах, ты еще издеваешься? Ну смотри, этого я тебе никогда не прощу, – прошипела ему жена. – Знаешь что, если Кати не станет, это будет на твоей совести. Маловерный! – бросила она ему в лицо оскорбление.

Этого отец стерпеть не мог. Еле сдержался, чтобы не ударить жену. Сказал в сердцах:

– Веры, говоришь, у меня мало, да? Не верю я в вашего Отца-Абсолюта, это да. Зато верю, что дочка поправится. – Александр Иванович смял листок с мурой и выкинул в раскрытую форточку.

Жена попыталась остановить, но было поздно: листок утонул в снежной темноте.

– Ты что делаешь?! Это же святое!

– Лучше бы Библию читала, – ответил он ей и, взяв подушку, отправился ночевать в другую комнату. В ту ночь он даже смог уснуть, попытавшись списать услышанные гадости на стресс, который испытывает супруга. Думал, что ей тоже тяжело.

Со временем та ссора забылась, спряталась за остатками прожитых дней, как вещичка, заваленная хламом на чердаке.

А когда Катя поправилась, Александр Иванович был вне себя от счастья: настолько, что не замечал очевидного – в то время как Денис с Катей стали еще ближе друг к другу, его собственный брак отказывался жить дальше.

Вскоре Денис сделал Кате предложение, от которого она не смогла (да и не хотела) отказываться. Разлом стал очевидным, когда молодые стали жить вместе, вопреки матери перебравшись в Петербург.

Глаза раскрыл не сразу, со временем. Не был готов признать: да, вчера (год, десять лет назад) было хорошо, но теперь – иначе. Ведь тогда придется принимать непростые решения, чтобы жить дальше.

Сначала отвлекался трудом, пропадал на работе. Перебивался халтурами: строил дачи тем, кого бедняки по привычке называли «новыми русскими». Ему, честно говоря, деньги были нужны мало: пожил, а побывать за границей, как просила его Катя, отказывался. Не то чтобы не хотел, стеснялся. После того, как дочка прошла лечение, стал тратить на себя меньше – бросил курить, побоявшись рака легких. Половину заработка он отправлял дочери на карту, еще часть отдавал жене. Немного в заначку – на рыбалку сходить, новые грузила купить, понтануться перед товарищами.

Иногда думал: «Так и проживем с ней дальше. Жили же, и ничего». Когда накрывало тоской, он находил поддержку в мыслях о дочери: Катя сделала правильный, пускай и непростой выбор, пошла на риск через боль и не прогадала.

Но ничто не проходит бесследно. Когда дочка перестала поддерживать отношения с мамой, он посчитал: все-таки что-то неправильно. Заметил, что стали бесить сектантские привычки жены. Она, в свою очередь, раздражалась, что муж не разделяет ее «увлечения». Раз за разом прокручивал в памяти тот зимний разговор. Фантазировал, что было бы, если Катя отказалась от лечения? А когда задался вопросом, «могла бы смерть дочери спасти их с Юлей брак?», жизнь ответила на его вопрос наглядно…

Летом следующего года Кати не стало. Она умерла ночью, во сне, рядом с любимым человеком. Спокойно и, как оба надеялись, без боли.

Врачи говорят, что причиной смерти стала аневризма. Лопнул сосуд, и нет человека, – объяснял Денис по телефону.

Попытки преодолеть горе от утраты вместе с супругой не увенчалась успехом, и прозрел: надо расходиться.

Было чуточку грустно, ведь эта женщина (когда-то веселая, спокойная, пробивная) подарила ему ребенка, которого они вместе растили. И вместе потеряли.

Ее фанатизм, считал Александр Иванович, он ведь от отчаяния. Видимо, для супруги он оказался единственным средством, чтобы приспособиться к невзгодам этого мира.

Силы расстаться появились спонтанно – однажды утром проснулся, взглянул на некогда родного ему человека, спящего рядом, и понял, что чувств не осталось. Точка.

Он не знал, можно ли сравнить возможность умереть от рака с разводом, но понял, что пора последовать примеру дочери – рискнуть. Он верил, решение будет правильным.

Ведь не выигрывает лишь тот, кто не ищет победы.

Одна из квартир шестиэтажного дома, холодное утро. Холодней, чем все предыдущие, несмотря на то, что уже прошла первая половина лета. И дело, если честно, даже не в погоде. Каждое утро холодней предыдущего, когда они идут к своей дочери на могилу. Да, ее родители, муж и жена. Да, к своей мертвой дочери, мать и отец. В комнате приоткрыто окно, и от легкого утреннего ветерка супруг заворочался. Проснувшись, пошел на кухню, вскипятить себе чай. Восемь утра. Каждое утро до ужаса, до тошноты похоже на предыдущее с тех самых пор, как ее не стало. С тех пор, как она умерла, каждый новый день – пытка.

Жизнь его замерла, а брак превратился в топь, из которой он не находил ни сил, ни смысла выбраться. Буксовал.

Душа Александра Ивановича, казалось, была стянута жгутами, не дающими продохнуть. Все эти четыре года после ее смерти он не забывал о ней ни на секунду. Все эти четыре года, после ее ухода. «Смерть» – само это слово он ненавидел.

Каждое утро он просыпался и надеялся, что она живая и невредимая, что все только приснилось и ничего плохого с ней не происходило в реальности, – он восставал против конечности человеческого бытия, потому что его дочь такого конца не заслуживала. Может, все дело в том, что он был плохим, невнимательным отцом для своего ребенка, а теперь сожалеет об этом, когда уже поздно что-либо исправить?